Книга Воздушные змеи, страница 51. Автор книги Ромен Гари

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Воздушные змеи»

Cтраница 51

— Наконец мне удалось найти работу манекенщицы у Коко Шанель…

— Коко как?

— Шанель. Знаешь, знаменитая портниха…

— Ах да, конечно… «Прелестный уголок»!

— Что?

— Нет, ничего.

— Но я зарабатывала недостаточно, чтобы хватило родителям, и вообще… Молчание. Кот Гримо переходил от одного к другому, удивлённый нашим безразличием.

Молчание заползало в меня, заполняло меня всего. Я ждал этих «Ты понимаешь, Людо? Понимаешь?» — но видел только немое отчаяние в её взгляде и опустил глаза.

— Нас спас Георг.

— Георг?

— Георг фон Тиле. Дядя Ханса. Наши владения у Балтийского моря были рядом…

— Да, да. Ваши владения. Конечно.

— Его назначили во Францию, и, как только он узнал, что мы в Париже, он всё взял на себя. Устроил моих родителей на квартире возле парка Монсо. А потом Ханс вернулся с восточного фронта…

Она оживилась.

— Знаешь, я даже смогла продолжать учёбу. У меня диплом французского лицея в Варшаве, я запишусь в Сорбонну, может быть, даже в школу Лувра. Я увлеклась историей искусства.

— Историей… искусства? У меня перехватило горло.

— Да. Кажется, я нашла своё призвание. Помнишь, как я искала себя? Кажется, теперь я себя нашла.

— В добрый час.

— Конечно, потребуется много мужества и настойчивости, но думаю, что я справлюсь. Я бы хотела поехать в Италию, особенно во Флоренцию, осматривать музеи… Понимаешь, Возрождение… Но надо подождать.

— Действительно, Возрождение может подождать. Она встала.

— Хочешь, чтобы я тебя проводил?

— Нет, спасибо. Внизу Ханс в машине. В дверях она остановилась:

— Не забывай меня, Людо.

— У меня нет дара забывать. Я вышел с ней на лестницу.

— Бруно в Англии. Он лётчик-истребитель. Её лицо осветилось.

— Бруно? Но он был такой неловкий!

— В небе, видно, нет.

Я не сказал ей про пальцы.

— Я тебе всем обязана, — сказала она.

— Не знаю почему.

— Ты сохранил меня нетронутой. Я думала, что погибла, а теперь у меня впечатление, что всё это неправда и что всё время — три с половиной года! — я была здесь, у тебя, целая и невредимая. Сохраняй меня такой, Людо. Я в этом нуждаюсь. Дай мне ещё немного времени. Мне нужно возродиться.

— История искусства тебе сильно поможет. Особенно Возрождение.

— Не смейся надо мной.

Она постояла ещё минуту, потом ушла, и осталась только тень на стене. Я был спокоен. Я шёл вместе с миллионами других людей по пути, где у каждого своё горе.

Я пришёл к дяде на кухню. Он налил мне рюмочку, украдкой наблюдая за мной.

— Да, это будет забавно, — сказал он.

— Что именно?

— Когда вернётся Франция. Надеюсь, её можно будет узнать. Я сжал кулаки:

— Да, и мне наплевать, как она будет выглядеть и что будет у неё за плечами. Лишь бы она вернулась, вот и всё.

Дядя вздохнул:

— Уже и пошутить с ним нельзя.

Меня не избавили от сплетни, что Лила стала любовницей фон Тиле. Я был так же безразличен к этим россказням, как к голосам, скулившим, что «Франция пропала», «никогда не вернётся», «потеряла свою душу» и что подпольщики гибнут «ни за что». Моя уверенность была слишком тверда, чтобы она нуждалась в «проветривании» — как у нас говорят о тех, кто любит говорить на ветер.

Глава XXXVII

Я больше не ненавидел немцев. То, что я видел вокруг в течение четырёх лет после поражения, затрудняло для меня обычный трюк, в результате которого все немцы превращаются в преступников, а все французы — в героев. Я познал братство, сильно отличающееся от этих самодовольных штампов: мне казалось, что мы неразрывно связаны тем, что нас отличает друг от друга, но в любой момент может перемениться и сделать нас чудовищно схожими. Мне даже приходило в голову, что, участвуя в борьбе, я помогаю и нашим врагам… Им тоже. То, что ты воспитан человеком, который всю жизнь поднимал глаза ввысь, не проходит безнаказанно.

В первый раз я увидел, как убили немца, в полях за Гранем, где мы распахали посадочную площадку. В ту ночь мы втроём ожидали, когда прилетит «Лизандер», который должен был переправить в Англию политического деятеля, чьего имени мы не знали. После заката мы несколько раз тщательно прочесали окрестности; нам было приказано принимать все предосторожности — две недели назад одну из групп захватили при приёме парашютистов в верховьях Сены, и к списку наших расстрелянных добавилось пять имён.

В час ночи зажгли сигнальные огни, и ровно через двадцать минут «Лизандер» приземлился. Мы помогли пассажиру сесть в самолёт; «Лизандер» взлетел, и мы пошли собирать сигналки. Когда мы возвращались обратно и были метрах в трёхстах от площадки, Жанен схватил меня за руку; справа от нас я увидел в траве металлический отблеск и услышал осторожное движение; блеск металла передвинулся и исчез.

Там были велосипед, девушка и немецкий солдат. Я знал девушку в лицо, она работала в булочной господина Буайе в Клери. Солдат лежал на животе рядом с ней; он смотрел на нас без всякого выражения.

Не знаю, кто выстрелил, Жанен или Роллен. Просто солдат уронил голову и застыл, уткнувшись лицом в землю.

Девушка резко отодвинулась от него, как если бы он стал отвратительным.

— Вставай.

Она быстро встала, поправляя юбку.

— Пожалуйста, не говорите им, — пробормотала она.

У Жанена был удивлённый вид. Он приехал из Парижа и не знал деревенской жизни. Потом он понял, улыбнулся и опустил оружие.

— Тебя как зовут?

— Мариетта.

— Мариетта, а дальше?

— Мариетта Фонта. Господин Людовик меня знает. Пожалуйста, ничего не говорите моим родителям.

— Ладно. Мы им не скажем, будь спокойна. Можешь идти домой. Он бросил взгляд на тело.

— Надеюсь, он не успел, — сказал он. Мариетта зарыдала.

Я провёл дурную ночь. Было так, как будто я совершил предательство.

Я старался думать о всех наших убитых, но выходило только на одного убитого больше.

Через несколько дней я зашёл в булочную и остановился, как бы прося прощения. Мариетта покраснела и стояла в нерешительности. Потом подошла ко мне и прошептала с беспокойством:

— Они ведь ничего не скажут моим родителям?

Нехорошо ходить с парнями в лес. Думаю, только это её и тревожило. Нам нечего было опасаться.

Несколько раз я видел, как Лила проезжает через Клери в «мерседесе» фон Тиле; один раз с ней был сам генерал. Однажды утром, когда я возвращался на велосипеде с тренировки на ферме Гролле, где один товарищ, прошедший курс обучения в Англии, учил нас обращаться с новой взрывчаткой, «мерседес» проехал мимо меня и остановился. Я остановился тоже. Лила сидела в машине одна с шофёром. У неё были круги под глазами, веки опухли. Было семь часов утра; я знал, что в эту ночь Эстергази устраивала праздник — в «Прелестный уголок» поступил заказ на всё, что только можно, от шампанского до норвежской лососины, и Дюпра сам отправился к ней, чтобы присмотреть за своим сотэ из молочного ягнёнка и петухом в вине, «которого можно погубить, если положить на дольку чеснока больше или меньше». Требовалась бдительность: все немецкие «сливки» были там. «Занимаясь этим чёртовым ремеслом, — ворчал он, — каждый раз ставишь на карту свою репутацию».

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация