Книга Европа, страница 43. Автор книги Ромен Гари

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Европа»

Cтраница 43

— Чего вы от меня хотите? — сухо оборвал его Дантес.

Незнакомец вытащил из кармана жилета свою визитную карточку и протянул ее Дантесу. Тот прочитал…

— Нитрати, — подтвердил незнакомец. — Джулио Амадео Нитрата. Может, вы слышали обо мне от нашей общей знакомой, баронессы фон Лейден?

Молодой человек поднял на него глаза, вложив в этот взгляд все то спокойствие, которому он старался научиться, вращаясь в мире дипломатии.

— Нет, — сказал он и бросил визитку в огонь.

Улыбка синьора стала еще более жесткой.

— Кажется, вы не помните этого, но мы с вами не раз пересекались в галерее господина де Сен-Жермена, хотя нас так и не представили друг другу… Нет, он, конечно, не имеет никакого отношения к своему знаменитому однофамильцу восемнадцатого века, хотя месье заявляет, что это его родственник… Ну да ладно.

Он замолчал и беззастенчиво, почти с вожделением, уставился на Дантеса. Всегда находишься в совершенно невыгодной позиции, когда сидишь в низком кресле, а на вас сверху враждебно напирает стоящий человек.

— Я здесь, чтобы оградить вас от многих несчастий, — снова заявил Нитрати. — Перед человеком вашей культуры и вашего образования я, конечно, не позволил бы себе кичиться тем даром предсказывать будущее, — вы знаете, телепатические способности сегодня признаются наукой, — которым меня наградило небо. Но если вы не перестанете сходить с ума по моей любовнице, у вас будут большие неприятности. То, что вы ее любовник, нисколько меня не тревожит, напротив: я бы не отказался посмотреть на ваши любовные игры. Я очень… любопытен до естественных проявлений. Я всегда с симпатией относился ко всем ее бесчисленным любовникам, беспрестанно сменявшим один другого, к тому же она никогда не скупилась на проценты, которые мне приносила от тех, кого я сам приводил ей. Возьмем хотя бы этого банкира из Дюссельдорфа… Но оставим… На этот раз, видите ли, все серьезнее. Она собирается все оставить, и меня тоже, а это уже очень, очень важно. Мне в моих делах никак не обойтись без талантов этой исключительной женщины. Слышать, как она говорит о том, чтобы все бросить, начать новую жизнь — с самого начала, как говорится — и помогать вам делать карьеру, выйдя за вас замуж, — от всего этого у меня мурашки по спине бегут, а между тем, уж поверьте моему слову, моя спина, она еще не такое видывала, и я полагал, что ей все нипочем. Словом, я пришел просить вас расстаться с моей подругой. В случае, если вы заартачитесь или если по глупости пойдете на то, чтобы на ней жениться, я не раздумывая уничтожу вас, мне это не составит никакого труда, принимая во внимание, что у меня имеются некоторые документы…

Он достал из кармана пачку фотографий и бросил их на газету, развернутую на коленях у Дантеса. Молодой человек к ним даже не притронулся. Им овладел страх.

— Посмотрите-посмотрите, и внимательно изучите их, — посоветовал Нитрати. — Проникнитесь ими. Честно говоря, я оказываю вам неоценимую услугу…

Дантес взял в руки фотографии. Для него так и осталось загадкой, как он нашел в себе силы и самообладание, чтобы просмотреть их все, одну за другой, до последней, не завопив от ужаса, не бросившись прочь. В нем оставалась одна лишь пустота, и в этой пропасти — бесконечное падение разбитого сердца. На фотографиях они с Мальвиной были сняты в объятиях друг друга и в разных позах, что, представленное таким вот образом, в черно-белом свете, без каких бы то ни было оправданий и скидок на большие чувства, превращалось в неоспоримую улику для позорного процесса. Не узнать его на этих снимках было невозможно, и, рассматривая обстановку, в которой находились эти обнаженные тела, он отдал себе отчет, что фотограф имел доступ в их самые укромные места свиданий. Должно быть, Нитрати заметил на лице молодого человека внезапное, мучительное сомнение…

— Нет-нет, — ободряюще сказал он. — Я не стану утверждать, что Мальвина участвовала в заговоре. Просто у меня большой опыт в делах такого рода. Ко мне часто обращались в весьма важных политических случаях, в частности и при фашистах; так что у меня выработалась профессиональная привычка собирать досье… Вы позволите избавить вас от дальнейшего испытания смотреть на все это — я понимаю, как тяжело это для молодого человека, который пока еще так мало видел в жизни, — сказав вам, что у вас просто нет выбора?

Дантес бросил эту стопку в огонь, прекрасно сознавая всю наивность своего жеста. Шантажисты всегда люди предусмотрительные. Нитрати негромко рассмеялся.

— Конечно, — сказал он. — Такова всегда первая реакция… Могу вас заверить, что если вы порвете с Мальвиной фон Лейден, я верну вам негативы. Я не стану давать вам честное слово: я серьезный человек. Вы же понимаете, для меня совершенно невыгодно наносить такой удар, да еще без вознаграждения, общественному положению женщины, от которой я получаю самую большую выгоду… Но я вижу по вашему бледному лицу, что вам сейчас нужно уединиться, сосредоточиться, чтобы поразмыслить и принять разумное решение. Так что позвольте откланяться, месье. Мне жаль, что пришлось воспользоваться подобными средствами, но помимо дел есть еще и любовь… О! Любовь! На что только мы не идем, и так далее, и тому подобное…

И он удалился. Дантеса направили в Пекин, потом последовал целый ряд других назначений, и он больше уже не слышал об этом Джулио Амадео Нитрати. Бывали даже мгновения — но это уже потом, позже, когда угрызения совести начали потихоньку разъедать и растравлять скрытую рану: сам он относил ее на счет собственной трусости, однако невропатологи, к которым он обращался, говорили, что рана эта, по всей вероятности, появилась гораздо раньше, — так вот, бывали мгновения, когда он начинал сомневаться не только в том, что эта встреча с Джулио Амадео Нитрати действительно происходила, но и в самом существовании этого субъекта. Когда чувство вины ищет себе оправданий, оно редко колеблется в выборе средств. Та встреча в Межсоюзническом клубе была столь краткой и столь ошеломляющей и носила такой зловещий характер, что он иногда спрашивал себя, впрочем, не слишком настойчиво, — ведь ответ, каким бы он ни был, непременно открыл бы его же скрытые уловки, — не был ли шантажист-итальянец со своими мерзкими снимками простой галлюцинацией, вызванной его собственным воображением, чтобы оправдать тот разрыв. Он знал, что его неудержимо притягивает фантазия, те тайные состояния сознания, в которых мечтатель волен сам выбирать свой мир, в котором он составляет, объединяет, удаляет и переставляет местами то, что он не в силах вынести, или вызывает в памяти и переживает заново то, чего он желает больше всего на свете. Нет, он никогда не встречал этого Джулио Амадео Нитрати, и этих отвратительных снимков тоже никогда не было. Доказательство этому — то, что итальянец больше не объявлялся, а ведь шантажисты никогда просто так не отпускают своих жертв, особенно если карьера у этих последних складывается столь удачно, делая их в то же время особенно чувствительными ко всему тому, что угрожает их видимой респектабельности. Но если Нитрати не существовал, то все еще оставалась эта мерзость, угрызения и очевидность довольно подлого обмана, слабости, которую точнее было бы назвать низостью.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация