— Но она не сказала мне ничего такого… — запротестовал
сэр Генри.
— Мужчине, — невозмутимо повторила мисс
Марпл, — никогда этого не понять.
— И она… — Сэр Генри запнулся. — Она, совершившая
это убийство, осталась безнаказанной!
— О нет, сэр Генри, — возразила мисс Марпл. —
Не скажите. Ни вы, ни я на самом деле так не думаем. Вспомните собственные
слова. Нет: Грета Розен наказания не минует. Уже одно то, во что она замешана,
не может принести ей ничего хорошего. Эти люди своей смертью не умирают. И вы
правы: не о виновных сейчас надо думать.
Куда важнее обелить невинных. Мистер Темплтон, порвав письмо
своей немецкой кузины, несомненно навлек на себя подозрение, но я просто
уверена, что тогда у них только начинался роман с Гретой, и он боялся, что ей
это может не понравиться… Теперь Доббс… Его, впрочем, как вы уже заметили, это
как раз мало волнует. Думаю, плохой аппетит доставил бы ему куда большее
расстройство. А вот что касается бедняжки Гертруды.., кстати она напомнила мне
Анни Поултни. Бедная Анни! После пятидесяти лет преданной службы ее вдруг
заподозрили в совершенно ужасном поступке! А ведь не было ни одного
доказательства, что это именно она уничтожила завещание мисс Лэм. Скорее всего,
это и стало для ее больного сердца последней каплей… Завещание потом нашлось —
старая мисс Лэм сама положила его для верности в потайной ящик буфета, но бедная
Анни Поултни до этого уже не дожила…
Вот потому меня так беспокоит эта бедная старушка. Когда
человек в возрасте, его так легко обидеть. За мистера Темплтона я совершенно не
волнуюсь. Он молод, хорош собой и, очевидно, пользуется успехом у дам. Напишите
ей, сэр Генри, хорошо? Просто сообщите, что ее невиновность полностью доказана…
Ведь умер единственный близкий ей человек, и она конечно же чувствует, что ее
подозревают в его смерти. Страшно даже подумать, что творится у нее на душе.
— Обязательно напишу, мисс Марпл, — заверил сэр
Генри и внимательно посмотрел на нее. — Знаете, никак я вас не пойму. У
вас всякий раз совершенно новый подход.
— Боюсь, он слишком уж примитивен, — с напускным
смирением откликнулась Марпл. — Я ведь почти и не выезжаю из Сент-Мэри-Мид.
— И сумели при этом разрешить проблему всемирного
значения. Нет-нет, не спорьте.
Мисс Марпл слегка покраснела, но, справившись с собой,
сказала:
— Думаю, просто по тем временам я получила хорошее
образование. У нас с сестрой была гувернантка-немка — мы звали ее Фрейлейн.
Удивительно сентиментальное было существо. Она учила нас языку цветов. Теперь
он почти забыт, и напрасно — в нем столько очарования! Желтый тюльпан,
например, означает безнадежную любовь, а китайская астра — ревность. Роковое письмо
подписано «Георгин», и, насколько я понимаю, это ключевое слово. Я все пыталась
вспомнить, что этот цветок означает, но, увы… Память уже не та, что прежде.
— Во всяком случае, не смерть.
— Нет, конечно. На свете и без того много дурных
примет. Но как-то все это грустно, вы не находите?
— Да, — вздохнула миссис Бантри. — Но
все-таки хорошо, когда много цветов и друзей.
— Заметьте, мы идем во вторую очередь, — попытался
разрядить атмосферу доктор Ллойд.
— Помню, один поклонник долго присылал мне багровые орхидеи, —
мечтательно произнесла Джейн.
— Орхидеи означают: «Ожидаю вашей
благосклонности», — весело сказала мисс Марпл.
Сэр Генри, издав странный звук, поспешно отвернулся и
принялся натужно кашлять.
Мисс Марпл вдруг осенило:
— Вспомнила! Георгины означают предательство и обман.
— Замечательно! Просто замечательно! — выдавил сэр
Генри, вытирая со лба пот.
Трагедия под Рождество
— Придется кое-кому сделать выговор, — с улыбкой
произнес сэр Генри Клитеринг.
Он оглядел собравшихся. Полковник Бантри мрачно, точно
провинившегося на параде солдата, разглядывал камин. Его жена листала каталог
цветочных луковиц, доставленный с последней почтой, доктор Ллойд не отрывал
восхищенного взора от обворожительной Джейн Хелльер, а та сосредоточенно
изучала свои безупречные ногти, покрытые розовым лаком. Казалось, мистера
Клитеринга слушает одна только мисс Марпл, прямо и чинно восседавшая в своем
кресле.
— Выговор? — кротко переспросила она.
— Да, да, именно выговор. Здесь у нас трое мужчин и
ровно столько же женщин. Мы услышали три истории, и все три были рассказаны
мужчинами! От имени ущемленных мужчин я вынужден внести протест! Надеюсь, что
дамы тоже внесут посильный вклад.
— Ничего себе! — возмутилась миссис Бантри. —
Мы уже внесли! Разве не мы слушали вас затаив дыхание, разве не выражали свое
восхищение? И потом, истинно женская скромность не позволяет нам быть в огнях
рампы!
— Хорошо сказано, — улыбнулся сэр Генри, — но
неубедительно. Ведь существует прекрасный прецедент: «Тысяча и одна ночь».
Итак, ведите нас, наша Шехерезада!
— Я? — испугалась миссис Бантри. — Но что же
я вам расскажу? Я не имела дела с кровавыми и таинственными происшествиями.
— Ну хорошо, не надо кровавых, — уступил сэр
Генри. — Но знаю точно: уж у одной из присутствующих здесь дам наверняка
найдется какая-нибудь таинственная история. Прошу вас, мисс Марпл:
«Происшествие с прислугой» или «Загадка собрания матерей». Не заставляйте нас
разочаровываться в Сент-Мэри-Мид.
Мисс Марпл покачала головой:
— Едва ли я смогу вспомнить что-то достойное вашего
внимания, сэр Генри. Нет, у нас в Сент-Мэри-Мид тоже, конечно, случаются
странные вещи. Например, куда-то вдруг подевалась банка только что купленных
креветок. Спрашивается, куда? Но это ведь не интересно, ведь так? Оно хоть и
освещает некоторые любопытные стороны человеческой натуры, но слишком уж
обыденно.
— Да, мисс Марпл, в свое время я немало узнал от вас о
различных сторонах человеческой натуры, — многозначительно заметил сэр
Генри.
— Ну а вы, мисс Хелльер? — спросил вдруг полковник
Бантри. — У вас в жизни наверняка были интересные случаи!
Доктор Ллойд оживился.
— Да-да, расскажите нам!
— Я? — удивилась Джейн. — Вы хотите, чтобы я
рассказала… О чем-то, что случилось со мной?
— Или с кем-то из ваших знакомых, — уточнил сэр
Генри.
— О! — воскликнула Джейн. — Но со мной
никогда ничего не случается. То есть ничего такого. Конечно, цветы странные
послания, но ведь это только поклонники, не так ли? Не думаю.., нет…
