– Спасибо за совет. Вы не угостите меня водичкой? Устала, и в горле пересохло.
– Конечно-конечно. У меня есть отличный рябиновый напиток. Собственного урожая. Идемте в дом.
Она охотно последовала за хозяином.
– Вы тут один копошитесь?
– Приходится, у моей старухи ноги отказали. Детом я ее привожу, а уж предзимней подготовкой приходится заниматься одному, наездами. У детей свои семьи и свои заботы. Сын только летом к нам приезжает.
Небольшой щитовой домик выглядел уютным и ухоженным. Старик полез в старомодный буфет и достал трехлитровую банку с розовой жидкостью.
Как только он поставил ее на стол, милая дамочка вынула из кармана баллончик и оросила морщинистое лицо струей газа. Старичок качнулся и упал на пол.
– Простите, папаша, но у меня нет другого выхода.
Татьяна вышла на террасу, сняла натянутую бельевую веревку, сдернула с вешалки шарф и вернулась в комнату.
Руки и ноги были связаны на совесть, а рот прикрывал шарф, затянутый узлом на затылке.
– Не беспокойся, папаша. Скоро я вернусь, и ты получишь свою машину в целости и сохранности. Я водитель с опытом.
Она обшарила карманы серого драпового пальто и забрала ключи и документы на машину. «Москвич» оказался ухоженным, и двигатель работал без сбоев. Таня выехала на дорогу, вышла из машины и прикрыла ворота. Мимо нее прошла женщина с пустыми ведрами и вежливо поздоровалась.
– Черт бы ее побрал, – проворчала угонщица. – Нет чтобы с полными ведрами, а то с пустыми. Плохая примета.
Теперь она и в приметы верила, и в Бога, и в судьбу.
– Кому уготована смерть от пули, тому незачем бояться падающего кирпича!
Татьяна села за руль и сорвала машину с места.
* * *
Дни стали серее и мрачнее, солнце уже не показывалось из-за плотных черных туч.
Ахмед первым заметил машину на проселочной дороге. Он наблюдал за ней из-за шторок микроавтобуса, где они дежурили круглосуточно, меняясь каждые двенадцать часов.
– Что будем делать, Угрюмый? – спросил он, не отрывая взгляда от дороги.
Десятью минутами раньше тот же самый вопрос задал напарник Якова, сидевший в засаде у выезда с шоссе.
– Ничего. У нас свое задание, и посторонние машины нас не интересуют.
– Баба за рулем. Шляпу на глаза сдвинула.
– Не мельтеши. Тебя встреча с мужиками ждет. Вот там ты нам покажешь свою зоркость и проворность.
Угрюмый на вопрос реагировал иначе.
– Если машина едет к профессору, то на обратном пути мы ее проверим. Только серьезные люди на «москвичах» не работают.
Автомобиль проскочил мимо микроавтобуса на приличной скорости. Водитель не заботился о своей машине, решили охранники. Такая дорога требует аккуратности и внимания.
Машина остановилась у ворот и начала сигналить. Спустя минуту из калитки вышел Ван Ли. Он осмотрел автомобиль и, удивленный, подошел к дверце водителя.
Татьяна прочла все его вопросы по глазам.
– Слушай меня, дружок. В этом доме находится Павел Матвеевич Сарафанов.
Если меня сейчас же к нему не проведут, то через полчаса я вернусь с сотрудниками ФСБ. Передай ему, что его хочет видеть Татьяна Михайловна Медведева. Он с радостью повстречается со мной.
Немного помедлив, Ван Ли открыл дверцу и кивнул женщине.
– Нет, миленький, я заеду в ворота на машине. Можешь проверить мой багажник сам. Я не хочу, чтобы здесь копались те ребята из микроавтобуса.
Ван Ли не решался ослушаться. Женщина ему не нравилась, но отпускать ее без профессора было бы ошибкой. Во всяком случае, он не позволит ей сделать глупости.
Ворота открылись, и Татьяна въехала на территорию усадьбы. Ван Ли провел незнакомку прямо в кабинет профессора Зарецкого.
– Присаживайтесь, сударыня. Если можно, постарайтесь изложить цель своего визита в краткой форме.
Она не знала, с кем разговаривает и кому принадлежит этот дом. Человек, сидевший перед ней, не походил на воротилу преступного мира, но и доверять свои сокровенные мысли первому встречному ей вовсе не хотелось.
– Я просила проводить меня к господину Сарафанову. Мне достоверно известно, что он находится в этом доме. У нас конфиденциальный разговор.
– Кто дал вам этот адрес?
– Об этом я расскажу Сарафанову. Разговор не для посторонних ушей.
Ее раздражал раскосый парень, стоящий за спиной и едва не дышавший ей в затылок, но она уже догадалась, что методом диктата ничего не добьется.
– Вы разговариваете с хозяином дома, милочка. Я уважаю настойчивых женщин, но только не в моих пенатах. Здесь все решения принимаю я. Даю вам последнюю попытку объясниться, после чего вас выпроводят за ворота.
Это стало бы для нее трагедией.
– Хорошо. Я знаю негодяя, который стрелял в Павла. Этот подлец воспользовался чужим оружием, и теперь невинный человек попал под подозрение. Ему грозит тюрьма.
– Вы преувеличиваете. Женский грешок. Сарафанов не заявлял о покушении на его жизнь, и правоохранительные органы не могут никого в этом обвинить. Все очень просто. Есть убийца – должна быть жертва. Нет жертв – и нет убийства. Это что касается закона и логики вещей.
– У милиции нет логики, и законы они читают по-своему. На месте происшествия найдены гильзы, определено оружие и его владелец. Сарафанов исчез. Они думают, будто труп спрятан.
– Подозрения без доказательств. Как вы меня нашли?
– Я понятия не имею, кто вы такой. Я ищу Сарафанова.
– А если я вам скажу, что такого человека здесь нет?
– Я вам не поверю. Мой муж полковник ФСБ. Если я не добьюсь своего, то попрошу его помощи.
– Как я догадываюсь, оружие принадлежит вам или вашему мужу.
– Допустим.
– Если вы мне скажете, каким образом нашли меня, я продолжу с вами разговор. В противном случае вам придется прибегнуть к помощи мужа.
Татьяна вынула из кармана схему и положила ее на стол.
– Тут и пятиклассник разберется.
Зарецкий изучил чертеж и спросил:
– Кто это составлял?
– Тот, кто стрелял в Сарафанова из моего пистолета, и тот, кто не успокоится, пока не закончит своей работы. Возможно, он где-то здесь, совсем рядом. Мне нужны письменные показания банкира.
– Оружие у кого?
Татьяна сунула руку в карман, но Ван Ли перехватил появившейся на свет браунинг и передал его Зарецкому. Хозяин вытащил обойму и осмотрел патрон.
– Вы правы. Именно такие пули я вытащил из тела Сарафанова. Сожалею, но ваш визит преждевремен. Пал Матвеич в тяжелом состоянии и до сих пор не приходил в себя. Мы делам все возможное, чтобы спасти его, но пока рано снимать с него показания.
