Наташа тихо открыла дверь спальни и вошла в комнату. На тумбочке возле кровати горел ночник. Она подкралась к кровати и склонилась над спящим Андреем.
Вынув из кармана шприц, молодая женщина протерла руку спящего и вонзила иглу под кожу.
Он только вздрогнул, но не проснулся. Поршень дошел до конца, и прозрачная жидкость растворилась в крови больного. Несколько минут она выжидала, глядя на циферблат наручных часов, затем взяла Андрея за руки и потянула на себя. Тяжелое тело оторвалось от подушки и приподнялось. Он открыл глаза, но ничего не понимал и не догадывался, кто и зачем его разбудил. Сон продолжался, но ощущения стали острее и весомее.
Легкость иллюзорного бытия, где можно летать, как птица, исчезла, появилась тяжесть и какое-то живое тепло, которое обволакивало его тело. Он встал на ноги и послушно пошел за женским силуэтом в белом.
Она провела его по коридору и открыла ключом дверь. Пропустив полусонного парня вперед, закрылась на замок и включила свет. Андрей очутился там, где проснулся утром.
– Ну вот мы и одни, – сказала Наташа. – Я же понимаю, что тебя не интересует та женщина, которая спит с тобой ночью. Ты даже не смотришь в ее сторону. Ее внимание к тебе может только раздражать. Поверь мне, я знаю, о чем говорю.
Она скинула белый халатик, и он упал на ковер. Обнаженное тело с красивыми формами сделало свое дело. Наташа взяла его руки и положила себе на бедра.
– Будь смелее. Делай то, что тебе хочется.
Она начала расстегивать пуговицы на его пижаме. Ее горячие руки касались тела, и он почувствовал прилив крови, щеки разгорелись, а голова начала кружиться. И опять что-то кольнуло в затылке. Чувствительность в пальцах обострилась, и он провел рукой по мягким изгибам ее тела, которое будоражило его воображение. Она прижалась к нему грудью и впилась губами в пересохший рот.
Наташа опустилась на колени и повлекла его за собой. Еще мгновение, и они оказались на ковре.
Все прошло так, как она и предполагала. Она следила за каждым его движением и вздохом. Эта была вспышка, которая останется в его памяти навсегда.
Она решила стать первой женщиной нового человека, а все первое никогда не забывается. Оставалось только закрепить впечатление, и Наташа продержала Андрея до утра. Ей пришлось делать то, что она уже давно не делала. Она позволила себе полностью раскрепоститься, как это позволяют себе женщины со случайным любовником, понимая, что никогда больше не встретят на своем пути этого мужчину. Она очень хотела понравиться Андрею. Пусть он думает о ней.
Ночь пролетела быстро. Наташа заметила, как леденеет взгляд ее партнера и он уже отвлекается на посторонние вещи.
– Идем. Я отведу тебя в постель. Скоро проснется профессор и заметит мое отсутствие. Мы должны сохранить свою маленькую тайну.
Он устал, и у него опять разболелась голова. За всю ночь Андрей не сказал ни одного слова. От него и не требовали слов. Все и так было понятным и очевидным.
Как только его голова коснулась подушки, он тут же заснул. Ему снился красочный сон, огромная сцена, яркие декорации и множество красивых женских ног. Музыка весело играла, публика рукоплескала, сыпались цветы и где-то в глубине сцены возникли яркие голубые глаза. Они надвигались на него, а фигурки на сцене становились все меньше и меньше. Скоро они превратились в крошечные игрушки, а глаза застыли перед его лицом. Белокурые локоны развевал ветер, и они сливались с морскими волнами. Нежные губы что-то шептали, но он ничего не слышал. Изображение начало меркнуть и темнеть. Он опустил глаза и увидел, как густая красная жидкость заливает его ноги и подбирается к коленям. Липкая, приторная, она стекала с его рук, тела, лица и заполняла огромный резервуар, из которого не было выхода. Вот он уже погрузился в нее по грудь и ничего не мог сделать. Ноги не слушались, руки не подчинялись воле, а взгляд не мог оторваться от бурлящей густой жижи, подступавшей к горлу. Андрей вскрикнул и проснулся.
Возле постели стоял врач и смотрел на него с тревогой, словно наблюдал, чем кончится его сон.
* * *
– Мне не нравится его пульс, – строго сказал Зарецкий, и Андрей вздрогнул.
– Голова болит? – спросил профессор.
– Не знаю, – прошептал больной, – мне было страшно.
Он осмотрелся. За спиной отца стояла женщина, рядом доктор Кошман, а по другую сторону кровати возилась с пробирками Юля.
– Тебе пора выходить на свежий воздух. Тут душно. Ван Ли погуляет с тобой по саду.
– И я тоже, – сказала Юля.
– Да-да, конечно. Но разговаривать не надо, если он сам вас ни о чем не спросит. Ночь не принесла ему отдыха. Через час возвращайтесь к завтраку.
– Хорошо, – послушно согласилась девушка.
Дождя не ожидалось. Среди облаков проглядывало солнце. Они прошли в беседку и устроились на ступеньках. Андрей долго молчал, потом спросил:
– С какой целью ты живешь здесь?
Юля встрепенулась и не сразу ответила.
– У меня нет цели. Просто я здесь живу, потому что ты мой муж и потому что я тебя люблю и мне приятно заботиться о тебе.
– Слышу я одно, а вижу другое. Я воспринимаю окружающее через зрение.
Слова значения не имеют. Я словно губка впитываю в себя все, что нужно и не нужно. Мой мозг, моя память опустошены и требуют знаний, чтобы заполнить пустые ячейки. Но мне предлагают одно и то же, как младенцу, закармливая его манной кашей. Нет остроты и свежести. Никто не допускает меня к себе, отгораживаясь каким-то щитом. У меня обострилась восприимчивость. Я чувствую фальш на расстоянии, как пахучие духи. Отец от меня что-то скрывает. Пожалуй, все. Он изучает меня, а я изучаю его, и уже непонятно, кто из нас двоих врач. Мрачная личность с именем доктор Кошман похож на улитку, которую невозможно выковырнуть из скорлупы. Наталья Павловна имеет свои взгляды на вещи и осуществляет никому не понятный план. Как бы он не завел ее в тупик. Ван Ли самый безобидный малый, но он носит в себе свою тайну и похож на притаившуюся на дереве рысь. Ты тоже выполняешь чью-то волю. Когда ты говоришь о любви, твои глаза пусты, а где-то в душе сидит необъяснимая тревога. А все вы, вместе взятые, разыгрываете глупый, примитивный спектакль перед единственным зрителем. Так и хочется выкрикнуть из зала: «А король-то голый!» Ошибка заключается в том, что артисты всегда считают зрителя глупее себя и пытаются с пафосом внушить ему, что дважды два четыре. К сожалению, это скучно и неинтересно.
– Весь мир похож на театр, – с грустью заметила Юля. – Театр это и есть зеркальное отражение жизни.
– Не правильно, театр – это увеличительное стекло. А мне предлагают искривленное зеркало, в котором видишь искореженные фигуры в чужих масках.
– Ты совсем не похож на себя.
– А меня нет. Я образ, который подыгрывает вам на слух, улавливая фальшивую тональность неприхотливой дудки. Мне еще надо многое понять, чтобы найти потерянное. Где-то оно рядом. Только уловить не могу, нащупать. Глаза-то завязаны. Я на бреющем полете, подчиняюсь ветру и никак не могу запустить мотор.
