— И в этом смысле действительно… — Он забыл начало мысли и лихорадочно подыскивал слова. — Да, ехать должны не дети, а тот, кто сможет провести машину и через огонь, и по дороге, на которой, вполне возможно, будет масса столкнувшихся машин и толпы констрикторов. Лучше и в самом деле… — Он снова запнулся, но на этот раз смысл фразы не упустил. — Просто поторопить спасателей из города. Рассказать о нашем укреплении, попросить, чтобы выслали вертолеты. Это достаточно реально, если учесть, что эвакуацией занимается армия. Я правильно говорю? — обратился он к Тихому.
Тихий заглянул в его покрасневшие сонные глаза с обожженными белыми ресницами, собрался было возразить, но в последний момент передумал: есть ли смысл спорить о причинах, вынуждающих выбирать ту или иную линию поведения, если достаточно, чтобы она совпала с самой безопасной? Да и шанс, что в этом мире еще сохранилась порядочность, тоже существовал. Крошечный, но…
— Да, для тех же детей будет безопаснее остаться в укреплении, — после недолгого раздумья согласился Тихий. — Только на вашем месте я бы прямо сейчас переселил их в бомбоубежище. Если учесть, что ждать помощи придется не слишком долго, это будет лучшим из вариантов. Лично я не слишком доверяю кирпичным кладкам.
— Да, вы правы, — поддержал его Рудольф. — Спасибо, я должен был сам догадаться…
— Вы идеалист, — лучезарно улыбнулся ему в ответ Тихий. — А поехать должен тот… пусть это звучит смешно… тот, кого не жалко. От кого тут, да и вообще в мире, не слишком много пользы.
— В таком случае добровольца вам не найти, — фыркнула Эльвира.
— Вам бы я эту поездку точно не рекомендовал, — повернулся в ее сторону Тихий. Журналистка снова курила, неторопливо и глубоко затягиваясь. — Ваш долг — сохранить для истории местные хроники… А что касается того, кто должен ехать… Можно просто бросить жребий.
«Ала… — Сердце Рудольфа дрогнуло и до боли сжалось. — Должен ехать медик, но Анна не может… простому человеку, не сведущему в медицине, могут и не поверить, кроме того, записи наверняка нуждаются в пояснениях… Но если наш знакомый — как же его фамилия? — прав, то… Неужели я смогу ее отпустить?»
— О чем задумались, приятель? — скорчил клоунскую рожу Тихий.
— Медик. — Рудольфу казалось, что за него говорит кто-то другой. — Должен ехать человек с медицинским образованием.
— Нет. — Тихий едва подавил крик. — Да… Вы правы. — Последние слова дались ему с большим трудом.
— Значит, еду я? — неуверенно спросила Ала и съежилась, становясь еще более слабой и беззащитной на вид.
— Нет, — снова возразил Тихий, так же порывисто и нервно, но без затаенного отчаяния, как в первый раз. — Почему обязательно медик? В конце концов… можно сказать, что у меня тоже есть медицинское образование. Я микробиолог и к тому же в свое время четыре года отработал младшим санитаром.
— Альтернативная военная служба? — догадался Рудольф.
Тихий кивнул.
— И еще… хорошо бы, если… — Он замолчал, словно прикусил язык.
Некоторое время все ждали продолжения, потом Ала не выдержала:
— Что — если?
— Ничего, — сухо отозвался Тихий. — Я чуть было не сказал глупость… Короче, поступайте, как знаете.
«Они могут подумать, будто я просто бегу отсюда, стараясь спастись… Да, они наверняка так подумают рано или поздно. Разве что Эльвира понимает, чем рискует гонец… Ну что ж. Какое мне, собственно, дело до того, что обо мне подумают? Меня ведь не существует… Я похоронен и забыт. А эти люди… если я окажусь прав и вестник там не нужен, лучше им не знать, чем он рисковал. Для них я просто растаю во тьме…»
Альбина заглянула Тихому в глаза и отшатнулась, словно увидела привидение.
— Не улыбайтесь так, — жалобно попросила она. — Лучше я поеду… Я!
Она мало что понимала, но уже боялась той неведомой опасности, отражение которой пряталось в его зрачках, как боялась всего непонятного, и, быть может, именно потому и захотела поехать с этим человеком — чтобы хоть частично вернуть ему долг.
— Нет, — решительно и спокойно возразил он. — Я категорически против!
— Или мы поедем вместе… — не сдавалась девушка.
— В конце концов, решаю не я… Так, у меня есть одна просьба, — сам себя перебил Тихий. — Эльвира, вы не могли бы переписать методику лечения к себе в блокнот? Пусть на всякий случай сохранится дубликат…
— А это еще зачем? — растерялся Рудольф.
— Я сказал: гонец может и не доехать, — с нажимом на последнем слове выговорил Тихий и подумал про себя, что не доехать, то есть в буквальном смысле не добраться до столицы, гонец тоже может. — Мало ли… А ценные сведения пропасть не должны. Поэтому вот что: моя просьба — это само собой, но пусть, кроме Эльвиры, эти сведения перепишут все, кто сейчас свободен от дел. Их желательно продублировать максимальное количество раз. В идеале хоть по одному экземпляру должен иметь каждый. Затем, — он говорил все взволнованнее и сбивчивее, — нужно будет сделать тайники. Много тайников — и всюду положить эти записи. Тогда хоть одна из них сохранится…
— Я вас не понимаю, — демонстративно развел руками Рудольф, но Эльвира вдруг сосредоточенно нахмурилась: она снова угадывала скрытое за словами.
«А ведь это и есть настоящее дело… — мельком подумала она. — Самое настоящее из возможных… Вот только способна ли я на него? Укрыть и сохранить…»
— Я этим займусь, обещаю. — Слова прозвучали чересчур торжественно, и Эльвира смутилась. Едва ли не впервые в жизни.
— Надеюсь, — буркнул Тихий себе под нос, поднял глаза, и в выражении его лица что-то изменилось.
Несколько секунд он и журналистка смотрели друг на друга, и их молчаливый диалог был заметен даже со стороны. Затем Тихий произнес почти так же вдохновенно, как она:
— Нет, верю.
* * *
— …А теперь слушайте и запоминайте правила игры, — сказал Тихий, когда подъемный кран свернул на одну из улочек, ведущих к столичной междугородней автомагистрали. — Вы моя случайная попутчица. Ясно? Я подобрал вас на дороге…
Он не мог простить себе, что так и не сумел настоять на своем и оставить Альбину в более спокойном месте. Рудольф воспринял лишь часть его объяснений — этому человеку было слишком тяжело менять представления о мире, пусть даже порядком подпорченные предательством сослуживцев. По этому поводу Тихий мог бы развернуть целую теорию: всегда существует вероятность, что посреди грязи кто-то останется чистым. Не то чтобы Рудольф в его понимании был действительно невинен, как младенец, но Тихий не мог не заметить, что тот и в самом деле порой был невероятно слеп — он ухитрялся не замечать многие подлости, творившиеся в двух шагах от него. Возможно, из-за веры в то, что мир лучше, чем он есть на самом деле.
Его бросили одного в зараженном и, скорее всего, обреченном на смерть городе? Чья-то ошибка, простой недосмотр… Сбежали сами? Растерялись, да и совещание в столице… Не выдумали же его специально?
