Хлопнула вторая дверь — дверь маленького тамбура. Идущий совсем не беспокоился о ночной тишине. Он шел через холл, торопливо, почти бежал.
Шаги зазвучали совсем близко. Человек прошел — просеменил — по коридору, торопливо поднялся по лестнице. Руслан прижал ухо к двери.
Человек кого-то позвал — приглушенно, но все равно очень громко. Руслан не расслышал имени. В голосе, далеком и неразборчивом, было нечто такое, что у Руслана подтянулся живот.
Хлопнула дверь. Снова послышались шаги. Трое или четверо мужчин быстро шли по коридору и переговаривались на ходу — сдавленными голосами, то и дело переходящими от шепота к глухому крику.
— …Это точно, вот как я тебя вижу! Я вчера еще… за генераторной…
— Так что же молчал?!
— …проверить. Отказаться от всего, завалить проект…
— …мать твою?! Водители завтра…
— …и бежать отсюда, пока перевал…
— Если он открыт… Снег был…
— Заткнись!
Они остановились неподалеку. Теперь Руслан мог расслышать больше половины сказанных слов.
— …нас запрут. Когда вернемся с такими… Мы же контактные считаемся…
— Не успеют. Что творится на санитарном посту…
— …зато здесь мы точняк подхватим! За шесть месяцев! Останемся тут с мертвяками…
— Что ты паникуешь? — Руслан узнал голос коменданта. — Что ты паникуешь, как баба? Сколько их, ты знаешь? Может, один всего или два? Мы можем запереться, пересидеть…
— Идиот! — рявкнул надтреснутый тенор, кажется, врача. — «Пересидеть»! Если мертвяки захотят войти — они войдут, ты же не знаешь, придурок, что это такое!
— А ты знаешь? А хоть кто-то знает?!
Послушалось глухое сопение. Возня. Неразборчивые реплики. Резкий голос бросил: «Хватит!»
— Поднимать всех и выезжать…
— Ночью через перевал? Уж лучше сразу вниз головой…
— Как раз водители пускай спят. Как только развиднеется…
— Заткнитесь оба! Надо думать, как остаться. Спалить их можно? Слить солярку…
— …иди, зажигай! Спалил один такой…
— …а не драпать в первую же…
— …Дорога закроется!
— Не паникуй. Не паникуй! Есть шансы, есть, что…
Теперь они удалялись, продолжая говорить. Руслан перестал разбирать слова.
Его все еще трясло — он не мог понять, от холода или предчувствия. Где-то снова хлопнула дверь, прошел по коридору кто-то тяжелый, сонный. Руслан выбрался из комнаты-склада и пошел, ведя рукой по стене, — ему вдруг захотелось оказаться рядом с людьми.
В четверть накала горели лампы под потолком. За дверью женского санузла светилось ярко, весело. Щелкнула ручка, на линолеум упала полоска света. В коридор вышла девочка лет двенадцати, в домашнем махровом халате поверх пижамы. Руслан остановился — его поразил этот халат посреди казенной обстановки.
— Ты чего? — спросила она с опаской.
— Ничего. — Он отступил, чтобы ее не пугать. — Просто иду.
— У тебя губы синие, — сказала она, присмотревшись. — Ты замерз?
— Нет.
— У меня брат похож на тебя. — Она потерла нос указательным пальцем. — Был. Или есть. В карантине. У него губы синие, когда он мерзнет.
— Я уже согрелся, — соврал Руслан.
— Холодно. — Она поежилась. — Идем к нам в комнату. Там тепло.
— Нельзя, — пробормотал он.
— Почему? Идем…
И она уверенно пошла по коридору, а он, поколебавшись, последовал за ней. Она была очень наивна для своих лет. Совершенно домашняя, какая-то нездешняя девочка. Глупая. А может, немножко святая. Надо быть святой, чтобы разгуливать вот так спокойно по этому корпусу, где существует Джек.
Руслан вдруг подумал, что огромное мужество заключается в этом ее халате, и пижаме, и готовности быть такой, как обычно, посреди сиротского быта, куда ее ни с того ни с сего забросила судьба. Посреди того, что творится с человечеством. Быть собой в спокойной уверенности, что если мир можно обустроить в отдельно взятой комнате — то и в глобальных масштабах все как-нибудь образуется.
— Только тихо. Все спят.
Она уверенно пригласила его внутрь. Как дома, наверное, позвала бы к себе в комнату — посмотреть книжки, или альбомы, или еще что-то. Руслан вошел, не смея отказаться. Комната была типовая, такая же, как у парней, и на пяти кроватях спали, натянув одеяла до ушей, неразличимые в темноте девчонки. Шестая койка пустовала.
Здесь было тепло, даже душно. Гораздо теплее, чем в коридоре, и несравнимо теплее, чем в комнате-складе. Щели в раме были забиты тряпками и заклеены газетными полосками.
Девочка указала ему на стул. Руслан сел, зажав холодные ладони между коленей. Девочка опустилась на кровать, и сетка скрипнула.
— Что-то случилось? — спросила она еле слышно.
Он подумал. Потом кивнул:
— Мы, наверное, уедем отсюда.
— Мы же только приехали!
— Кажется… — Он заколебался, на этот раз не желая пугать ее. — Кажется, кто-то из старших видел… здесь, за перевалом…
Он замолчал.
— Кого? — Она явно не хотела сама додумывать худшее.
— Мертвяков, — признался Руслан.
— Не может быть! — Она судорожно сжала край одеяла. — Здесь же никого не было… Только здоровые…
— Значит, кто-то был. Или пришел. Или приехал. Короче, их видели. А поскольку перевал вот-вот закроется, то…
Она поднесла ладонь к губам. Кто-то из спящих застонал и повернулся во сне.
— Но мы успеем, — сказал он, чтобы ее успокоить.
— Мы попадем в карантин, — ответила она безнадежно.
— Не обязательно. Но если мы останемся здесь — то наверняка попадем в карантин, само это место станет карантином, да и вообще…
— Я бы ни за что не осталась здесь с мертвяками. — Ее передернуло.
Корпус понемногу наполнялся звуками. Где-то текла вода в жестяной поддон. На кухне включилась газовая колонка. Все чаще хлопали двери.
— Как тебя зовут?
— Зоя.
— Ты поаккуратнее с парнями. Здесь есть такие, что…
— Я знаю, — сказала она просто. — Думаешь, я не разбираюсь в людях?
— Не разбираешься, — сказал он грустно.
Она упрямо помотала головой:
— Разбираюсь… Ты, например…
Она не успела закончить фразу. В коридоре чихнул и затрещал динамик.
— Подъем! — рявкнул бессонный злой голос. — Подъем, всем вставать! В программе произошли изменения, мы уезжаем!
