Телефон зазвонил опять, когда солнце снаружи село, а Руслан кое-как налил себе в стакан горячей воды из чайника.
— Как? — без приветствий спросил чужой голос.
— Вчера упала, — сказал Руслан. — Сегодня… Вроде опять поднимается.
— Как ты себя чувствуешь?
— Я не могу встать, — признался он. — Ну, могу. Но только трудно.
— Живот болит?
— Нет.
— Значит, так, — помолчав, сказал голос. — Мне нужна твоя кровь на анализ.
— Зачем? — со страхом спросил Руслан.
— Чтобы знать, что у тебя.
— Простуда.
— А если воспаление легких?
— Вы врач? — тихо спросил Руслан.
— Был, — коротко сообщила трубка. — Теперь слушай меня и делай, что я скажу.
* * *
Сперва он вколол себе жаропонижающее. Прошло хуже, чем вчера. Получился синяк.
Потом затянул руку жгутом поверх локтя. Проступил синий шнурок вены. Большой шприц в руке дрожал, и Руслан никак не мог прицелиться.
— Наркоманы справляются, — сказала трубка, лежащая на полу. — Ты что, глупее наркомана?
Руслан закусил губу — и воткнул иголку. Рука непроизвольно дернулась.
— Я промахнулся.
— Снайпер, — сказала трубка. — Робин Гуд. Стреляй еще. Стреляй, пока не попадешь.
Вид крови, заполняющей шприц, не произвел на Руслана особого впечатления. Он закончил, вытащил иглу, перевел дыхание, зажал место укола ватой — и только тогда поплыл, пошатнулся и провалился в неприятную черную воронку внутри головы.
— …Эй! Ты что там? Ты вырубился? Эй!
Он открыл глаза. Шприц лежал на полу в десятке сантиметров от лица. Весь Руслан лежал на полу, как прикроватный коврик. Трубка пищала гудками. Нетерпеливый голос доносился откуда-то с другой стороны… из-за двери, понял Руслан.
— Не подходите, — сказал он еле слышно. — У меня… огнемет.
— Ты что, бредишь?
Руслан молчал.
— Ты вырубился, — сказали за дверью. — Ты валялся тридцать две минуты. Можешь встать?
— Конечно, — сказал Руслан и не двинулся с места.
— Мне нужно, чтобы ты открыл дверь и положил шприц за порог.
Руслан молчал.
— Алло, ты меня слышишь? Ты что, не можешь встать?
— Могу.
— Не бойся, — голос за дверью изменился. — Я отойду подальше. Поднимайся и делай. Потом отдохнешь.
* * *
Время остановилось.
Он лежал на диване, прикрыв глаза, и успевал мысленно побывать в десятках мест. На перевале. В автобусе. В своей старой квартире, где помнился каждый сучок на дверном косяке, где вечно стучала в стекло ветка липы.
Он открывал глаза, и всякий раз ручные часы, лежащие рядом с диванной подушкой, показывали десять.
Потом он с облегчением понял, что часы остановились. Очень хотелось пить, но не было сил вставать и браться за чайник.
Потом в коридоре послышались шаги. Очень характерные, неровные, будто идущий ворочал ногами, как тяжелыми колодами, и припадал на каждом шаге: та-там. Та-там.
Руслан вспомнил, что не запер дверь. У него хватило силы оставить шприц за порогом, а закрыть обратно замок он уже не сумел. Теряя сознание, добрался до кровати и не видел даже, куда девался шприц. Когда в следующий раз посмотрел за порог — шприца не было, будто он растаял.
Его первым побуждением было вскочить и захлопнуть дверь перед носом идущего. Он рванулся, но смог лишь чуть приподняться на диване. В глазах резко потемнело.
В полумраке, сдобренном желтыми блуждающими пятнами, дверь медленно открылась. Руслан повалился в постель. Все, что он мог сейчас сделать, — укрыться одеялами с головой.
Шаги остановились.
— У меня для тебя хорошие новости, — сказал от двери глуховатый знакомый голос.
Руслан плотнее закутался в одеяла.
— Очень хорошие новости. Ты слышишь? У тебя есть пятьдесят шансов из ста выздороветь!
Он врет, подумал Руслан. У меня не может быть лихорадки Эдгара.
— И еще — я тебе не опасен.
Сделалось тихо. Пришелец стоял неподвижно. Руслан задыхался в своей темноте.
— А это тоже хорошо, — добавил пришелец, будто раздумывая. — Ближайшие несколько дней тебе будет трудно голову повернуть, не то что встать.
— Уходите, — прохрипел Руслан.
— Сейчас уйду. Можно я возьму аптечку?
Руслан не ответил.
Тяжелые шаги послышались совсем рядом.
— Желтая маркировка — не самый лучший вариант, но далеко не худший. — Голос слышался сейчас в двух шагах, почти над самым ухом у Руслана. — Его начали комплектовать ньюхопом еще в октябре… Ага, вот. — Звякнуло стекло. — Нам редкостно повезло с аптечкой. Хочешь есть?
Руслан молчал.
— Скорее всего, нет, — сам себе ответил вошедший. — Но пить тебе необходимо часто и много. Принесу тебе воды и бульон в термосе.
— Не надо.
— Надо, надо… Я принимаю во внимание твои предрассудки относительно ходячих мертвецов — но горшок-то ты мне вынести позволишь? Острое течение лихорадки Эдгара — точно не парк аттракционов. А у тебя острый вариант. Отдыхай.
Неровные шаги удалились. Хлопнула, закрываясь, дверь.
* * *
Вторую половину дня Руслан не запомнил. День и ночь спутались. Ему было одновременно жарко, холодно, душно; потом вдруг сразу, ни с того ни с сего, сделалось легко и спокойно. Он стоял на бетонном причале и смотрел, как подходит катер, как загорелый парень в тельняшке стоит на борту с канатом в руках, покачивает просоленной канатной петлей и кричит Руслану, чтобы тот отошел от причальной тумбы. Прогибаются огромные покрышки, мягким слоем облепившие причал, — борт катера прижимается к ним основательно и в то же время нежно. Пахнет морем и водорослями. Очень легко. Не жарко. Хорошо.
Не хотелось открывать глаза. Было ясно, что моря он не увидит, а увидит комнату. Бывший кабинет бывшего начальника бывшего санатория.
Он промок, как мышь. Оба одеяла валялись на полу. Руслан пошевелился; у него заново появились силы. Он чувствовал, что может встать.
— Это никакая не лихорадка! — сказал он вслух. Голос вышел чужой, но громкий.
— Это лихорадка, — тускло отозвались от двери. — Ложись. Я рад, что тебе лучше, но ньюхоп действует всего пару часов. Так что ложись и не танцуй без надобности.
Руслан повернул голову.
Дверь была приоткрыта. Тускло горели лампочки в коридоре. Видно было лицо, закрытое синей хирургической маской и темными очками, черную бейсболку, козырьком надвинутую почти на нос, и руку в резиновой перчатке, уцепившуюся за дверной косяк.
