Но говорит ли все это о моем психическом здоровье или же о том, что мне пока не представилось удобного повода для убийства? Я ощутила во всем организме покалывание, подобное тому, какое возникает, когда отлежишь во сне руку. У меня бывало такое и раньше — в тех случаях, когда мне не удавалось обхитрить свои воспоминания. Так моя сущность просачивалась сквозь скорлупу, которой я обрастала, погружаясь в глубины памяти.
Я откинула с постели покрывало, проверила, заведен ли на завтра будильник, облегченно заползла под одеяло, затем потянулась к выключателю и погасила ночник. Чувствуя, как по всему телу волной разливается усталость, я подумала напоследок, что не пощадила бы и женщину. Ту, которую даже не видела. Байкеров, впрочем, я тоже не разглядывала, только слышала, ощущала…
Но Пардона Элби!.. Неужели Клод Фридрих и вправду решил, будто я способна уничтожить такого субъекта — человека из моей рутинной жизни?
Да, так он, скорее всего, и подумал.
Меня вдруг заинтересовало, каким оружием был убит домовладелец. Много крови я на нем не заметила, хотя не осматривала труп со всей тщательностью. Обучаясь у Маршалла технике гойю два с лишним года, я теперь, по моему разумению, могла убить человека и голыми руками, если бы потребовалось, — собственно, таково было изначально мое побуждение для изучения боевых искусств. Это обстоятельство как нельзя лучше дополняло представление Фридриха обо мне. Хорошо тренированная женщина… схлестывается с еще не старым, не в меру любопытным и, по всей вероятности, гетеросексуальным мужчиной, живущим в двух шагах от нее. Если сопоставить все эти частности, то донельзя убедительной представляется версия, что я и во сне могла прищелкнуть Пардона одним пальцем.
Перевернувшись на левый бок, я дала себе обещание, что с завтрашнего дня начну собственный поиск убийцы Пардона. В полусонном состоянии такая задача решалась проще простого.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Утром, когда я спешила домой, чтобы наскоро принять душ, — я ездила на тренировку в клуб «Телу время», и, к моему облегчению, дверь на этот раз отпер помощник Маршалла, — по дороге мне встретился Маркус Джефферсон, ведущий за руку малыша. Волосы у меня были насквозь пропитаны потом, а на серой футболке и шортах проступили мокрые пятна. Я уже собиралась открывать свою входную дверь, как услышала чей-то оклик.
— Доброе утро, Лили! — поприветствовал меня с тротуара Маркус.
Я впервые в жизни увидела улыбку на его лице и теперь поняла, чем он так привлекает Дидру. Маркус — высокий и мускулистый афроамериканец цвета кофе, в который добавили столовую ложку молока. В его карих глазах играет золотистый отсвет. Мальчонка рядом с ним был еще прелестнее — улыбчивый, одетый как игрушечка, с длинными загнутыми ресницами и огромными темными глазищами.
Мне нестерпимо хотелось войти к себе и немедленно встать под душ, но я из вежливости вернулась к тротуару по подъездной аллейке и присела перед ребенком на корточки.
— Как тебя зовут?
— Кения, — с лучезарной улыбкой ответил негритенок.
— Какое красивое имя — Кения, — сказала я. — А сколько тебе лет?
По довольному виду Маркуса и самого мальчика я рассудила, что веду беседу как подобает.
Кения поднял три растопыренных пальчика. Увидев, какие они малюсенькие, я подавила желание содрогнуться. Меня настолько ужасает крайняя детская беззащитность, что я не решаюсь душой привязываться ни к одному из малышей. Откуда мне взять столько бдительности, чтобы защитить такое хрупкое и драгоценное существо? Так или иначе, другие люди, по-видимому, не разделяют моих страхов. Легкомысленно или дерзостно они рожают детей, наивно полагая, что ничего с их отпрысками не случится до самой зрелости.
Вероятно, с моим лицом стало что-то не так — сомнение в глазах мальчика и его неуверенная улыбка заставили меня опомниться. Я тут же растянула губы в улыбке и осторожно похлопала малыша по плечу.
— Ты вырастешь и станешь совсем большой, Кения, — выпрямляясь, сказала я ему. — Это твой сын, Маркус?
— Да, мой единственный, — гордо ответил тот. — Мы с женой уже несколько месяцев не живем вместе, но договорились, что я как можно чаще буду навещать Кению.
— Ты, наверное, работал с четырех до полуночи? — спросила я за неимением прочих тем.
Маркус кивнул и ответил:
— Я пришел домой и немного соснул после ночи, а потом забрал Кению у жены перед ее уходом на работу. Она — служащая ведомства социального обеспечения.
— Чем же вы сегодня намерены заняться? — учтиво поинтересовалась я, стараясь не очень откровенно поглядывать на часы: по вторникам, в половине девятого утра меня ждали у Дринкуотеров.
— Сначала мы пойдем позавтракаем в «Макдоналдс», — ответил Маркус. — Потом, наверное, засядем у меня и поиграем в «Кэнди ленд»
[11]
или, может быть, посмотрим «Барни».
[12]
Ты согласен, дружище?
— «Макдоналдс», «Макдоналдс»! — затянул Кения, дергая отца за руку.
— Думаю, пора идти и подкормить этого парнишку, — сказал мне Маркус, покачивая головой в ответ на сыновнее нетерпение и в то же время не скрывая улыбки.
— Наверное, ты раньше не мог приводить его к себе? — предположила я. — Ведь Пардон не соглашался сдавать квартиры жильцам с детьми.
— Один раз я приходил вместе с Кенией, и мистер Элби не стал возражать, — ответил Маркус, провожая взглядом малыша, убегавшего от нас по тротуару. — Интересно, как поступит следующий хозяин. Ты, случайно, не знаешь, кто это будет?
— Нет, — раздумчиво протянула я и вспомнила, что мне уже вторично задавали этот вопрос. — Понятия не имею. Но мне очень хочется узнать.
— Скажи мне, если что, — попросил Маркус и поднял руку в знак прощания.
— Славный у тебя малыш, — откликнулась я.
Некоторое время я смотрела, как молодой отец догоняет своего шаловливого сынишку, а затем вернулась к дому.
Раз в неделю я посвящаю все утро уборке у Мэла и Хелен Дринкуотер. Им обоим за пятьдесят, и они еще работают: он — окружным инспектором, а она — банковской служащей. Они вовсе не неряхи, но у них большой старинный дом, а также внуки, которые живут на той же улице и постоянно захаживают к дедушке и бабушке.
Хелен Дринкуотер из тех женщин, которые не любят, чтобы им перечили. По каждой комнате она готовит список дел, предназначенных для выполнения за те три с половиной часа, что я нахожусь в их доме. К слову, вначале миссис Дринкуотер пыталась добиться от меня, чтобы я по мере выполнения вычеркивала дела из списков и оставляла эти листки в соответствующих комнатах. Я проигнорировала ее требование. Скажу прямо, пока я еще только осваивалась в доме Дринкуотеров, списки мне очень помогали, но теперь все это крючкотворство во время уборки — просто детский сад.
