– Человек должен спать и видеть сны, и не важно, какое значение он им придает, толкует ли их по Фрейду, Юнгу или кому-то еще. Не путайте причину и следствие. Не ваши сны превращаются в действительность, а вы грезите о той действительности, которая еще впереди.
– Но как такое возможно? Как мое подсознание может знать о том, что еще только будет происходить?
– Возможно, ваше подсознание здесь ни при чем, Пауль. Возможно, некая более высокая инстанция обращается к вам, чтобы предостеречь.
– Но почему именно я?
– Вы хорошо знали обоих, как Сорелли, так и Анфузо. Может, в этом все дело. Я подумаю над ситуацией, и мы снова поговорим о ваших снах. Но до тех пор вы никому не должны рассказывать о своем феномене, и полиции тоже! Кто их знает, в чем они начнут вас подозревать. Полицейские, во всяком случае, в сны не верят.
Пауль был рад, что открылся Финчеру. Пусть даже генеральный секретарь и не смог сказать ему ничего конкретного, Пауль был доволен уже тем, что его кто-то выслушал. И не объявил его после этого сумасшедшим.
Может, в том, что сказал Финчер о более высокой инстанции, есть рациональное зерно?
Пауль вопросительно посмотрел на собеседника.
– Вы говорили о более высокой инстанции, отче. Вы и правда думаете, что эти сны посылает мне Бог?
– Возможно..
Пауль вспомнил о числе, опозорившем Сорелли и Анфузо после смерти.
– А что, если эти сны вовсе не от Бога, а от дьявола?
День третий
34
Рим, Виале Ватикано
Сильвио Риччи выключил экологически чистый электродвигатель своей маленькой машины и перекрестился. Он поступал так всегда, когда работал на Виале Ватикано. В конце концов, Ватикан находился справа от него, за высокими стенами. Там жил и работал Папа, наместник Бога на земле. Пожалуй, это достаточная причина для того, чтобы осенить себя крестным знамением. Родители воспитали Сильвио ревностным католиком, и глубокая искренняя набожность, никогда, однако, не переходящая в ханжество, всегда наполняла его душу. Теперь ему было за пятьдесят, и судьба уже открыла ему в книге жизни несколько неприятных страниц, но вера помогла выдержать все испытания.
Когда он распахнул дверцу и вышел на маленькую стоянку, на которой в этот ранний час еще оставалось много свободных мест, в лицо ему ударил резкий ветер. Ничего, по крайней мере, ночью перестал идти дождь. Сильвио поднял воротник и достал метлу из крепления в задней части кабины. Многие смотрели на него сверху вниз, так как он убирал грязь за другими, но ему нравилось работать в санитарном управлении. Он приносил пользу своему городу, Риму, и людям, которые здесь жили. Раньше у Сильвио была собственная бензоколонка, но новые объездные дороги отобрали у него всю клиентуру. Прошло уже более двадцати лет с тех пор, как он начал работать в санитарном управлении.
Он оперся на метлу и окинул довольным взглядом Виале Ватикано, окружающую Ватикан подобно поясу, за исключением западной части, где располагалась Пьяцца Сан-Пьетро. Вниз по холму, несмотря на ранний час, катился туристический автобус, собираясь выплюнуть своих пассажиров на Пьяцца Сан-Пьетро – возможно, лишь ради фотосессии, а возможно, и для более длительного осмотра или экскурсии. Конечно, в бело-зеленом автобусе с тонированными стеклами сидели не одни только верующие, но для Сильвио это не имело значения. Он просто гордился тем, что Ватикан находится в центре Рима и что его город каждую минуту ощущает биение сердца христианского мира. Возможно, из сотни пассажиров автобуса лишь один-единственный вернется из Ватикана наставленным на путь истинный, но все равно это важно. И Сильвио своей работой способствовал тому, чтобы туристы охотно приезжали сюда. Большинство никогда не узнает об этом, но Сильвио был в некотором роде помощником Бога.
Он повернулся и стал, покачивая головой, рассматривать кустарник у высокой стены, которая отделяла Ватикан от светского Рима. Какое свинство! Бутылки из-под вина, банки из-под пива, бумажные тарелки – остатки ночного пиршества молодежи или бездомных. Сильвио не имел ничего против того, чтобы люди праздновали. Он тоже любил вкусно поесть и выпить, вместе с семьей и друзьями, вечерком, после работы, или на выходные. Но он также привык убирать за собой мусор – хотя бы по роду занятий, подумал он и хихикнул.
Сильвио смел мусор, надел перчатки и отправил остатки ночного пиршества в большой мусорный контейнер, который стоял на погрузочной площадке его машины.
Затем он снова взялся за метлу, чтобы убрать мусор помельче, и насторожился: из кустарника кто-то пристально смотрел на него. Лицо принадлежало человеку, но в нем уже не осталось почти ничего человеческого. Сильвио взглянул на лоб, наполовину прикрытый ветками, снова перекрестился, на этот раз очень поспешно, и пробормотал:
– Святая Мария, матерь Божья, помоги мне!
35
Одна
Сон, предложивший ей обманчивую безопасность, бросил ее на произвол судьбы, и она с большой неохотой вернулась в реальность. Она не стала сразу же открывать глаза, пытаясь задержать сон еще немного. Ей приснились родители, с которыми она гуляла у моря. Так, как они раньше часто делали и как никогда больше не сделают, потому что ее отец жил лишь в воспоминаниях – и в снах. Море, все в мягких волнах, исчезло, как и синее небо, по которому плыли маленькие белые облака, а потом наконец исчезли и лица ее родителей. Она была одна.
Внезапно она задрожала от холода и почувствовала, что кровать стала неудобной. Она хотела подтянуть одеяло до подбородка и ощутила колючую шерсть. Может, она еще не проснулась? Может, она спит и видит сон во сне?
Катерина медленно открыла глаза и увидела грязно-желтый свет, что еще больше усилило ее замешательство. Это не ее ночная лампа, стоявшая на тумбочке, но и дневным светом это назвать было нельзя. Под потолком висела голая лампочка, без абажура. Не было никакой тумбочки, не было даже кровати. Катерина лежала на матрасе, прямо на полу. Помещение было без окон и было ей абсолютно незнакомо.
Девочка испуганно прищурилась и потерла лицо руками, снова и снова. Она должна проснуться по-настоящему, должна очнуться от этого кошмара! И тогда она окажется в своей комнате, в мягкой, теплой постели. Совершенно определенно! Ее мать войдет к ней, осторожно разбудит и скажет, что уже давным-давно пора вставать. При этой мысли Катерина успокоилась и улыбнулась. Да, именно так все и произойдет. Как всегда.
Но «как всегда» не произошло. Когда она снова открыла глаза, то увидела грязно-желтый свет той же лампочки, и лежала она в том же неизвестном помещении, которое наводило на мысли о тюремной камере. Хотя, пожалуй, камеру Катерина представляла себе куда более комфортной. И тут она вспомнила!
Она вспомнила о том, как шла из школы домой и как внезапно перед ней остановилась машина. Там была рыжеволосая женщина, которая рассказала ей об аварии. Страх снова охватил Катерину, страх за мать. Теперь она вспомнила и о пистолете, которым угрожала ей женщина. Рыжая утверждала, что она из полиции, но при взгляде на пистолет Катерина поняла, что это ложь. Ей грозили оружием, и она не решилась ничего предпринять.
