– Или кучей железного лома, – вставил Пауль. – Но чего конкретно вы опасаетесь? Бабушка и дедушка Катерины не подходят к телефону – и что с того? Может, они просто поехали за покупками в центр или в супермаркет.
– А может, и нет, – возразила Клаудия. – Антония Мерино мертва, но никто не сообщал о ней как о пропавшей без вести. Ее дочь не появлялась в школе. Родители не подходят к телефону. Учитывая обстоятельства, нужно быть готовыми к наихудшему!
– У Клаудии на такие дела шестое чувство, – проворчал Альдо, лихо обгоняя автоцистерну. – У нас ее называют дамочкой с чутьем.
– Серьезно? Впервые слышу. – Клаудия выглянула в окно. – Скоро мы что-нибудь узнаем. Там впереди церковь – базилика Сан-Паоло. Нужно выключить музыку и иллюминацию, Альдо.
– Да я и так понял.
Клаудия опустила окно и убрала синюю мигалку с крыши; Альдо в это же время выключил сирену.
Хотя отношения между ними, похоже, были натянутыми, они представляли собой слаженную команду, и Пауль завидовал им. Обоим? Или он скорее завидовал Альдо? Однако в данной ситуации у него просто не было времени на то, чтобы обдумать это, и он испытал облегчение.
«Альфа-ромео» проскочила мимо большого здания Сан-Паоло-фуори-ле-Мура – церкви, реконструированной после пожара, случившегося в девятнадцатом столетии. Альдо в последнюю секунду ударил по тормозам, чтобы свернуть за базиликой направо. Еще чуть-чуть, и задняя часть их машины врезалась бы в рефрижератор.
– Повезло, – со вздохом произнес Пауль.
– Нет, – возразил Альдо. – Получилось. Я участвую во всех тренировках городской полиции. И в тех, которые устраивают карабинеры.
Виа Колосси оказалась маленькой улочкой, расположенной недалеко от базилики и Виа Остиенсис. Поскольку прямого сообщения с Виа Остиенсис она не имела, поток транспорта не надоедал жителям района. Обилие газонов и деревьев усиливало и без того благоприятное впечатление от квартала. Тем не менее в конце улицы, лежавшей за Виа Остиенсис, размещалось несколько фабричных цехов.
Клаудия смотрела на номера домов.
– Поезжай направо, Альдо, дом Филиппо Мерино уже недалеко.
Пауль почувствовал раздражение оттого, что Антония оставила себе фамилию отца – Мерино, хотя и побывала в браке. Он тут же напомнил себе о существующем в Италии праве на имя, согласно которому оба супруга могли не менять фамилию при вступлении в брак. Мужа Антонии звали Джулио Серрати, и фамилию эту носила также их общая дочь Катерина.
Альдо заехал правыми колесами «альфа-ромео» на газон у обочины и заглушил мотор, после чего обернулся к Паулю.
– Вам лучше подождать нас в машине, пока мы не выясним, что к чему.
– Бесполезно, Альдо, – немного преувеличенно вздохнула Клаудия. – Наш новый сотрудник прислушивается только к Господу и своему генералу, но не к римской полиции.
– Тогда пусть пеняет на себя, – ответил Альдо.
Они вышли из машины и направились к зданию, в котором жили родители Антонии Мерино. Это был двухэтажный дом с плоской крышей, рассчитанный на две семьи. Филиппо Мерино и его жена Риккарда Гуццони проживали в правой части здания. Ничто не указывало на наличие опасности – как и на то, что родители Антонии Мерино дома.
– Как поступим дальше? – спросил Альдо, когда они подошли к входной двери.
– Просто позвоним, – решила Клаудия.
Альдо нажал на кнопку звонка, после чего в доме прозвучала короткая мелодия. Но двери никто не открыл.
– Что дальше? – спросил Альдо.
– Жми. Не отрывай пальца от звонка!
– Дает о себе знать шестое чувство?
– Нет, настойчивость.
Альдо бил в набат в течение двух или трех минут. Внезапно они услышали, как хлопнула дверь, и по ту сторону матового стекла зашевелилась смутная тень. Рука Альдо оторвалась от кнопки звонка и полезла под куртку. К кобуре, догадался Пауль.
Клаудия тихо покачала головой.
– Остынь, Альдо. Мы ведь не хотим напугать пожилых людей.
– Если, конечно, мы будем иметь дело именно с ними, – проворчал Альдо и неохотно убрал руку.
– Вот сейчас и узнаем, – тихо проговорила Клаудия, пока незнакомец по ту сторону стекла возился с входной дверью.
Дверь открылась, и перед ними возник мужчина лет шестидесяти. На нем был синий свитер, светлые брюки и тапки. Тонкие черты лица под белыми, но еще густыми волосами казались напряженными.
– Я ничего не покупаю, – неприветливо произнес он и хотел снова закрыть дверь.
– А мы ничего не продаем, – возразила Клаудия и сунула правую ногу в дверь. – Вы Филиппо Мерино?
Мужчина окинул трех незнакомцев возле своей двери скептическим взглядом.
– Кто вы такие?
– Полиция, – ответила Клаудия, предъявив служебное удостоверение. И приглушенно добавила: – Вы одни?
– В доме еще моя жена.
– И больше никого?
– Никого! А почему вы спрашиваете?
– Позвольте нам обсудить это внутри, синьор Мерино.
Хотя мужчина и не назвал себя, Паулю и полицейским было ясно, что перед ними – хозяин дома.
– Вы выбрали неудачное время. Мы с женой как раз хотели немного отдохнуть.
Пауль подумал, что синьор Мерино привел странный аргумент. К тому же он даже не поинтересовался, чего хочет полиция. На его месте Пауль в первую очередь задал бы этот вопрос, если бы в его двери позвонили полицейские.
– Дело очень важное, – настаивала Клаудия. – Мы приехали сюда по поводу вашей дочери, Антонии.
– Ага, – только и сказал Мерино и отошел в сторону. – Тогда заходите.
Он провел их в гостиную, где, листая журнал, сидела его жена. Она выглядела не менее напряженной, даже нервозной. Дважды она чуть не выронила журнал, после чего отложила его в сторону. Она была полнее своего мужа, а ее черные локоны, скорее всего, были окрашены.
– Полиция? Что случилось? – спросила она, когда муж представил ей посетителей.
– Они говорят, что приехали из-за Антонии.
– Антонии? – Синьора Гуццони еще сильнее разволновалась и не сумела скрыть легкую дрожь в голосе. – Что с ней?
– К сожалению, у нас для вас плохие новости, – начала Клаудия. – С вашей дочерью случилось несчастье.
Синьора Гуццони тяжело задышала.
– Несчастье? О чем вы?
– Ваша дочь была найдена сегодня утром на стоянке на Виале Ватикано, – продолжала Клаудия. – Я вынуждена сообщить вам, что она мертва.
– Нет, – возразила синьора Гуццони. – Нет, этого не может быть. Антония не умерла!
Она задрожала всем телом. Ее муж, сидевший справа, обнял ее обеими руками, но она никак не могла успокоиться.
