Пауль по отдельным деталям понял, что Клаудия теряет терпение. Ее веки трепетали, а пальцы едва заметно вздрагивали.
– Ты хочешь сказать, что я не в состоянии мыслить здраво, Альдо?
– По крайней мере, тебе не мешало бы посмотреть на нашего иезуита немного более объективно.
Нашего иезуита. От Пауля не ускользнуло, что Альдо говорил о нем, как будто его здесь не было. Он хотел поставить полицейского на место, но решил сдержаться. Не выйдет ничего хорошего, если Клаудия и Альдо из-за него вцепятся друг другу в волосы. Клаудия и так уже готова взорваться, по ней это видно.
– Альдо не совсем не прав, – примирительно объяснил Пауль. – То, что Анфузо рассказал мне в Иль-Джезу, соответствует словам Альдо. Сначала он сказал мне, что хотел бы поговорить о смерти Сорелли. Когда же он предложил Сан-Ксавье как место встречи, я напомнил ему, что здание сгорело. Затем Анфузо начал говорить что-то странное, и я не совсем его понял. Он сказал, что в этом все и дело и что все взаимосвязано.
– Что с чем связано? – переспросил Альдо.
– Я тоже задал себе этот вопрос. Я еще не оправился от потрясения после смерти Сорелли, а странные речи Анфузо вообще сбили меня с толку, и я не обратил на них внимания; к тому же у меня возникло впечатление, что Анфузо сам не понимает, что говорит. Но если допустить, что он прекрасно это понимал, то существует лишь одна логичная интерпретация его слов: смерть Сорелли связана с пожаром в сиротском приюте.
– Но этот пожар произошел много лет назад, – возразила Клаудия.
– Восемнадцать, если быть точным, – вставил Альдо.
– Ты, по-видимому, хорошо знаком с историей приюта Сан-Ксавье.
Альдо скрестил руки за головой и откинулся на спинку стула.
– Я навел справки.
Пауль сосредоточился на встрече с Анфузо в иезуитской церкви и попытался вспомнить каждую деталь, каждый взгляд, каждый жест, каждое слово. Но ему никак не удавалось разгадать загадку Джакомо Анфузо.
– Что отец Анфузо хотел рассказать мне в связи с пожаром в Сан-Ксавье – мне, мальчику-сироте, скромному брату-иезуиту Паулю Кадрелю?
Альдо, не размыкая скрещенных за головой рук, выдвинул предположение:
– Наверное, он хотел сказать вам, что вы вовсе не Пауль Кадрель.
– Разумеется, я Пауль Кадрель!
– Возможно, вы так считаете, но это неправда. Вчера после обеда и сегодня сутра я старательно наводил справки, писал и получал электронные письма и факсы. И вот результат. – Альдо выдвинул ящик стола, достал оттуда наполненную документами прозрачную папку и положил ее на стол. Пауль и Клаудия уставились на папку. – Неужели вам совсем не любопытно, что находится внутри, брат Кадрель? – спросил его Альдо, подчеркнув слово «Кадрель».
Естественно, Пауля одолевало любопытство, но он не хотел показывать этого. И потому он равнодушно ответил:
– Я думаю, вы все равно мне это скажете.
– Здесь данные об аварии, в которую Вернер и Паулина Кадрель попали тридцать семь лет назад, в Риме. Серьезная катастрофа, в результате которой их кабриолет был раздавлен сошедшим с рельсов грузовым поездом. В результате катастрофы погибла вся семья, как тогда сообщалось в газете. Впрочем, это небольшая статья, ее легко не заметить.
– Кроме того, информация неточная, – добавил Пауль. – Я выжил.
– Это вы так считаете, но документы говорят нечто иное. Я откопал старый доклад дорожной полиции. Там также говорится о трех трупах и называются имена погибших: Вернер Кадрель, Паулина Кадрель и Пауль Кадрель. Трупы кремировали и похоронили без указания имен, так как у потерпевших не было родственников, которые могли бы заботиться о могилах. В бумагах похоронного бюро, счет из которого лежит в этой папке, также упомянуты три сожженных трупа: двух взрослых и одного ребенка.
Пауль многое пережил, с тех пор как три дня назад прибыл в Рим, но ничто не потрясло его так, как информация, изложенная Альдо. Серьезность полицейского была очевидна: он был убежден в том, что говорит. Почему бы и нет? Хоть Альдо и не вызывал у него симпатии, Пауль должен был признать, что партнер Клаудии – способный полицейский. Он основательно работает и знает толк в расследовании. Паулю не нужно было смотреть на документы в папке, чтобы понять: они подтверждают заявление Альдо.
Тем не менее он не мог поверить в то, что услышал. Нет, не так: он не хотел допускать возможность этого.
– Это… это невозможно, – произнес он, не зная, чем может обосновать свое жалкое возражение.
Может, тем, что он считает себя Паулем Кадрелем? Но что стоит за этим именем, что оно доказывает?
– Это не только возможно, это действительно так. – Альдо наклонился вперед и впился взглядом в Пауля, как змея, которая гипнотизирует свою жертву. – Кроме того, это также объясняет, что именно хотел сообщить вам Анфузо. В документах сиротского приюта должно иметься указание на ваше настоящее происхождение – или по крайней мере на то, что вы – не сын Вернера и Паулины Кадрель. Пожар вспыхнул в административной части, где в такое позднее время никого не было, во всяком случае, об этом ничего не известно. Значит, кто-то целенаправленно заметал следы, а именно – уничтожал данные о сироте, которого назвали Пауль Кадрель. Я не знаю, кто вы, синьор, еще нет, но одно можно считать установленным: вы – не Пауль Кадрель!
Паулю нечего было возразить Альдо, да он и не хотел спорить. Неожиданно он почувствовал себя совершенно опустошенным, как будто вместе с именем у него забрали и душу. Понимание того, что его личность, вся его жизнь была основана на лжи, так взбудоражило его, что он больше не мог думать связно. Полицейский участок показался ему тесным и душным. Ему просто необходимо было выйти на свежий воздух!
Он молча вскочил и выбежал из кабинета.
Клаудия посмотрела вслед Паулю, размышляя, надо ли его догнать.
Но что она могла сказать ему? Никакие подходящие слова не приходили ей на ум. Поэтому она снова обернулась к Альдо, который производил впечатление довольного собой человека. Да, он улыбался.
– Скажи-ка, Альдо, ты часом не спятил? Что на тебя нашло? Почему ты решил устроить шоу, не предупредив меня заранее?
– Не предупредив тебя? Тебя же здесь не было, ты предпочла остаться в горах с нашим безымянным иезуитом. А теперь ты обижаешься на меня, хотя я почти не спал и немного занялся расследованием?
– Ах, вот откуда ветер дует! Господин Альдо ревнует!
– Это не играет никакой роли. Меня, во всяком случае, нельзя одурачить с помощью обаяния невесть откуда взявшегося иезуита. С моей точки зрения, то, что я узнал, в нашем случае имеет большое значение. Или ты считаешь иначе, Клаудия?
– Проблема не столько в том, что ты сделал. Как ты обошелся с Паулем – вот что беспокоит меня. Ты хотел задеть его, причинить ему боль, не так ли?
– Почему тебя это беспокоит? У тебя к нему особый интерес?
