– Что будем делать, если сестры просто оставят нас здесь стоять? – спросила Клаудия.
– Понятия не имею. Что делает в таких случаях полиция? Вызывает команду особого назначения?
Клаудия кивнула.
– Да, здесь это выглядело бы интересно. – Она прижала правый кулак ко рту, изображая мегафон. – Говорит руководитель операции: соблюдайте осторожность, монахини опасны. Возможно, они вооружены четками и молитвенниками!
Снова послышались шаги, затем скрежет ключа в замке, которым, очевидно, пользовались нечасто. Ворота приоткрылись, так чтобы в них мог пройти человек, и Пауль с Клаудией увидели перед собой маленькую, изящную, одетую во все белое женщину лет шестидесяти. Узкое лицо, выглядывавшее из-под чепца, смотрело на них очень настороженно, если не сказать боязливо.
– Я сестра Ассунта, я проведу вас к матушке настоятельнице. Пожалуйста, следуйте за мной.
Сестра Ассунта тщательно заперла ворота, после чего повела посетителей в главный корпус, стены которого производили такое же впечатление, как и внешние стены монастыря. Через темный прохладный коридор они попали в комнату, которая была чем-то средним между кабинетом и молельной комнатой. Так, половину стен занимали полки с книгами и папками, остальная площадь отводилась под огромное распятие и несколько картин с изображениями святых. Через маленькое окно проникал скудный дневной свет. На грубом деревянном столе, занимавшем центр помещения, стояла мигающая свеча. Здесь, кажется, не было электричества. Во всяком случае, Пауль еще не увидел ничего, что позволило бы сделать вывод о наличии электропроводки. За письменным столом сидела монахиня. Она была примерно того же возраста, что и сестра Ассунта. Она тоже была не особенно высокого роста, но выглядела сильнее, а благодаря лицу с выдающимся вперед подбородком производила впечатление энергичной особы. На большом носу сидели очки с четырехугольными стеклами.
Она кивнула монахине.
– Спасибо, сестра Ассунта, ты можешь идти. – Затем она обратилась к Паулю и Клаудии. – Я мать Бенедетта, настоятельница этого монастыря. Вы из полиции?
– Только я, – ответила Клаудия и предъявила матери Бенедетте удостоверение. – Мой спутник – брат Кадрель из Общества Иисуса.
– Из Общества Иисуса? – Голова матери настоятельницы рывком повернулась к Паулю. – Вы, наверное, отправились в путь с тайной миссией?
– Мне жаль, матушка настоятельница, – ответил Пауль, – но я не знаю, о чем вы говорите.
– О! – Мать Бенедетта, похоже, смутилась. – Наверное, я сказала что-то не то. Пожалуй, мне нельзя было упоминать об этом.
– О чем вам нельзя было упоминать? – переспросила Клаудия.
Аббатиса медлила.
– Мне говорили, что я должна хранить молчание. Это чрезвычайно важно.
– Кто вам это говорил?
Когда аббатиса опустила взгляд и промолчала, Клаудия продолжила:
– Мы ведем расследование нескольких убийств. Тот факт, что вы принадлежите к религиозному обществу, не освобождает вас от необходимости давать свидетельские показания, матушка Бенедетта. Если вы не хотите разговаривать здесь, мы заберем вас в Рим, а в случае необходимости – и всех ваших сестер.
– Я не знаю, что к чему, – пробормотала аббатиса после паузы. – Убийства, говорите? И кого убили?
– Двух заслуженных членов Общества Иисуса, – ответил Пауль. – Преподобный генерал поручил мне провести расследование вместе с полицией. Кто бы ни просил вас молчать, матушка Бенедетта, его слово едва ли имеет такой же вес, как слово генерала ордена Иисуса!
– Я ничего не знала об этом, об этих убийствах. У нас здесь, в Санта-Клара, нет ни радио, ни телевидения, ни даже газет. – Мать Бенедетта зажала в правой руке простой крестик, висевший на цепочке у нее на груди. – Четыре дня тому назад к нам прибыли – без предупреждения – два члена Общества Иисуса. Они хотели поговорить с сестрой Марией. Ночное посещение уже само по себе было достаточно странным, но то, что они хотели попасть к сестре Марии!.. Она стара и очень больна. Обычно здесь никто не принимает гостей, а тут она?… Мы бы и этих двоих не впустили, но они показали нам письмо. В нем было написано, что они – уполномоченные генерала общества Иисуса. И потому мы разрешили им войти. – Она посмотрела на Пауля снизу вверх. – Есть ли у вас такое письмо, брат Кадрель?
Он покачал головой.
– Я все равно верю вам. В вашем голосе и в вашем взгляде я вижу искренность.
– Чего они хотели от сестры Марии? – спросила Клаудия.
– Я точно не знаю. Один из них остался в келье наедине с ней, они на этом настояли. Потом Мария показалась мне обрадованной, несмотря на ужасные боли, которые мучают ее день и ночь. Она сказала, что поговорила с ним.
– С кем?
– Я не знаю, commissario. Мы здесь не любопытны. Вероятно, сестра Мария имела в виду одного из иезуитов.
– Мог ли кто-нибудь позвонить ей по телефону? – спросил Пауль, которого неожиданно осенило.
– У нас здесь нет телефона.
– Иезуиты могли принести с собой мобильный телефон. Хотя я не знаю, есть ли вообще сигнал мобильной связи здесь, наверху.
– Сейчас узнаем. – Клаудия достала телефон. – Да, никаких проблем. – Она снова обратилась к аббатисе. – Как звали ваших посетителей?
– Они не называли имен, а я не спрашивала.
– Но ведь на рекомендательном письме его преподобия должны были стоять их имена, – настаивал Пауль.
– Нет. Там только было написано, что предъявитель письма действует по поручению генерала.
Если письмо было настоящее, подумал Пауль, то оба ночных посетителя имели доступ к руководству ордена. Возможно, однако, что письмо было подложным, и, вероятно, они к тому же вовсе не были иезуитами. Клаудия не отставала от аббатисы.
– Почему вы пропустили их к сестре Марии, матушка Бенедетта? Если я правильно понимаю, сестры чистоты – это самостоятельное общество, оно не подчиняется генералу иезуитов.
– Правильно. Мы чувствуем себя обязанными следовать примеру святой Клары, живем в бедности и простоте, как она, но мы всегда держались особняком. В прошлом неоднократно возникали попытки присоединить наше общество к клариссинкам или бенедектинкам, но мы так и не увидели, каким образом это послужит нашей цели быть близкими к Богу в смирении. Мы всегда могли содержать собственный монастырь. Правильно, мы не должны оказывать послушание генералу Общества Иисуса, но я не увидела повода отказать ему или его делегатам в любезности.
– Можете ли вы описать тех двоих? – спросила Клаудия.
– Один еще молод и, кажется, просто сопровождал старшего, который говорил со мной наедине. В келье сестры Марии он тоже был один. Другой оставался за дверью, как сторож. Второму посетителю было, наверное, лет пятьдесят. У него очень крепкое телосложение, рыжеватые волосы и глубокий голос, кроме того, он говорил с иностранным акцентом, английским или американским, кажется.
