Пока он водил нас по дому, я не мог не обратить внимания на то, какой совершенной была система, как все продумано для того, чтобы оградить себя от любого бедствия, какое только можно себе представить.
Но осознание совершенства породило страх! В подобном деле границы человеческого разума узки. За их пределами лежит бесконечное пространство Божественной мудрости и Божественных сил!
Когда мы вернулись в пещеру, мистер Трелони сменил тему разговора:
— Теперь нам следует точно установить время, когда будет проведен Великий эксперимент. С точки зрения науки и механики все равно, в каком часу это случится, если, конечно, завершена вся подготовительная работа. Но поскольку мы действуем по инструкциям, составленным женщиной необычайно острого ума, которая верила в магию и во все вкладывала скрытый смысл, нам придется представить себя на ее месте, прежде чем принять какое-либо решение. Теперь мы уже знаем точно, что заход солнца играет важную роль в приготовлениях. Поскольку те символы солнца, которые с математической точностью разрезаны краем саркофага, изображены полностью, начинать рассуждения надо с них.
Кроме того, нам известно, что число семь имело особенное значение для царицы на протяжении всей ее жизни. Напрашивается логический вывод, что действие было намечено на седьмой час после захода солнца. Это подтверждается и тем фактом, что все случаи проявления активности в моем доме приходились именно на это время. Поскольку сегодня здесь, в Корнуолле, солнце садится в восемь, получается, что нужное нам время — три часа утра!
Он говорил деловым тоном, и хотя был очень серьезен, ни в его словах, ни в манере держаться не было заметно, что речь идет о чем-то таинственном. Тем не менее, на всех его слова произвели большое впечатление: кое-кто из нас побледнел, и в наступившей тишине никто не проронил ни слова и даже не пошевелился. Единственным человеком, по-прежнему не утратившим спокойствия, оставалась Маргарет. Она в тот момент пребывала в своем отрешенном состоянии, но внезапно как будто очнулась. Мне показалось, что ее лицо стало радостным. Отец, который пристально наблюдал за ней, улыбнулся: ее настроение он воспринял как прямое подтверждение своей теории.
Сам же я едва сохранял спокойствие. Окончательный выбор времени прозвучал как глас Судьбы. Сегодня, оглядываясь на события того дня, я начинаю понимать, что чувствует осужденный, когда зачитывается его приговор или когда до его ушей доносится бой часов, отбивающих начало последнего часа, который ему суждено прожить.
Теперь уже поздно отступать! Мы в руках Господа!
Руки Господа!.. Впрочем!.. Какие еще силы вступили в действие?.. Что станет со всеми нами, с ничтожными песчинками, которые подхвачены вихрем, несущимся в такие пространства, о которых человеку не дано знать? В ту минуту я думал не о себе… Маргарет!..
Из задумчивости меня вывел уверенный голос мистера Трелони:
— Теперь нам нужно заняться лампами и закончить приготовления.
Мы взялись за работу и под его руководством подготовили египетские лампы. Мы убедились, что все они заполнены кедровым маслом, проверили, везде ли есть фитили, правильно ли они вставлены. Для проверки мы зажгли лампы одну за другой. Теперь они были готовы гореть и светить одновременно и равномерно. Когда все было закончено, мы осмотрелись, бросив последний взгляд на место проведения Эксперимента, и убедились, что все готово к ночи.
Все это заняло немало времени, и мы удивились, когда вышли из пещеры и услышали, как большие часы в холле пробили четыре.
Мы пообедали, в наших запасах оставалось еще много еды, после чего, по предложению мистера Трелони, разошлись по комнатам, чтобы каждый мог подготовиться к напряженной ночной работе. Маргарет выглядела усталой и бледной, и я посоветовал ей лечь и попытаться выспаться. Она пообещала, что так и сделает. Отрешенность, которая в течение всего дня периодически охватывала ее, на какое-то время отступила, и она нежно, как прежде, поцеловала меня на прощание! Окрыленный счастьем, я вышел из дому, чтобы побродить по утесам. Я ни о чем не хотел думать. У меня возникло ощущение, что свежий воздух, божий свет и бесконечная красота всего, что сотворено руками Всевышнего, лучше всего подготовят меня к событиям этой ночи.
Когда я вернулся, вся наша команда уже собралась, чтобы выпить чаю. Общение с природой подняло мое настроение, и мне показалось почти смешным, что мы (те, кто приближался к эксперименту столь странному, почти ужасному) все еще зависели от потребностей и привычек повседневной жизни.
Все мужчины были серьезны; время, проведенное в одиночестве; если и принесло отдых, заставило также лишний раз задуматься. Маргарет была полна энергии, почти жизнерадостна. Но я не видел в ней ее непосредственности. Ко мне она относилась сдержанно, что опять оживило некоторые мои подозрения. Когда закончилось чаепитие, она вышла из комнаты и через минуту вернулась со свернутыми в трубку чертежами, которые брала днем. Подойдя к мистеру Трелони, она сказала:
— Отец, я обдумала все, что вы говорили сегодня о тех солнцах, сердцах и «Ка», изображения которых имеют тайный смысл, и еще раз внимательно изучила рисунки.
— И каков же результат, дитя мое? — поинтересовался мистер Трелони.
— Есть еще один вариант прочтения!
— А именно? — В его голосе послышались тревожные нотки. Маргарет ответила странным голосом: подобный тон обычно характерен для того, кто абсолютно уверен в своей правоте:
— На закате «Ка» войдет в «Аб» и покинет его только с восходом солнца!
— Продолжай! — хрипло произнес отец.
— Имеется в виду, что этой ночью Двойник царицы, который всегда находится в свободном состоянии, останется в ее сердце, которое смертно и не может вырваться за пределы грудной клетки мумии. Это означает, что, когда солнце опустится в море, царица Тера до восхода перестанет быть мыслящей силой, если, конечно, Великий эксперимент не оживит ее. То есть ни вам, ни всем остальным нечего ее бояться. Чем бы ни закончился Великий эксперимент, ничто не может угрожать нам со стороны несчастной, беспомощной, мертвой женщины: она столько столетий ждала этой ночи, пожертвовала вечной свободой, завоеванной в прежней жизни, ради момента обретения новой жизни в новом мире, которой она так страстно желала!..
Внезапно она умолкла. По мере того как она говорила, ее голос становился все более жалобным, в конце почти умоляющим, что очень тронуло меня. До того, как она отвернулась, я успел заметить слезы в ее глазах.
Сердце отца на этот раз не откликнулось на чувства дочери. Мистер Трелони смотрел на нее как бы свысока и с непреклонной уверенностью, что напомнило мне выражение, застывшее на его лице, когда он неподвижно лежал в трансе. Он никак не попытался утешить боль дочери, вызванную сочувствием к Тере. Он лишь сказал:
— Сегодня ночью у нас будет возможность убедиться в правильности твоих предположений и в ее чувствах! — с этими словами он направился вверх по каменным ступеням в свою комнату. Маргарет проводила его тревожным взглядом.
