— Нет. Я знаю эту. Это его вход.
— Сколько нас здесь?
Формулируя вопрос подобным образом, профессор как бы дает понять индейцу, что мы имеем полное право находиться в пещере. И получает ответ: в Кордильера-де-Вильканота находится около двухсот почитателей Ктулху.
В этот момент на поверхности озера появляется рябь, затем волны, и вот уже вода кипит и бурлит: поведение профессора резко меняется. Он стоит на берегу, внимательно наблюдая за бурлящей водой, затем поворачивается к индейцу и спрашивает, когда состоится следующая встреча.
— Завтра ночью. Ты пришел на день раньше.
Доктор Шрусбери направляется к выходу из пещеры, уводя меня с собой. На пороге он оборачивается, я тоже. И я вижу что-то ужасное. Не могу это описать. Из воды медленно поднимается нечто огромное и бесформенное, его очертания все время меняются. Слышится чудная, неземная музыка, в которую вплетается пронзительный свист. Профессор дергает меня за рукав, и мы покидаем пещеру. Доктор Шрусбери вновь вызывает летучих мышей, которые в мгновение ока доставляют нас на Кервен-стрит».
Самым удивительным в этом сне было не то, что я видел пещеру, описанную Фернандесом, а то, что запомнил ее до мельчайших деталей так, словно побывал в ней сам, — вот что беспокоило меня сильнее всего. И не только это. Во-первых, подозрительно быстро усыпивший меня мед доктора Шрусбери; во-вторых, странная потеря памяти — я совершенно не помнил, снимал ли я туфли перед тем, как завалиться в постель, однако утром, когда я проснулся и увидел солнечный свет, льющийся в мое окно, туфель на мне не было, из-за чего мне пришлось спускаться вниз в домашних тапочках. На мой вопрос профессор ответил, что отдал туфли в чистку; приписав этот поступок его эксцентричности, я все же остался в недоумении — неужели он заходил в мою комнату, чтобы самолично снять с меня туфли и отправить их в чистку?
Всю первую половину дня профессор читал мне лекции о языках древних зловещих культов, таких как наакаль, акло и цатхо-йо, а также цитировал отрывки из жуткой книги под названием «Некрономикон», написанной безумным арабом Абдулом Альхазредом. Особенно мне запомнились две строчки, которые, как выяснилось позднее, оказались ужасным предзнаменованием:
Не то мертво, что вечность охраняет,
Смерть вместе с вечностью порою умирает
[67]
.
Более всего профессора интересовал р’льехский язык. В «Некрономиконе» и в необъяснимом и ужасном «Тексте Р’льеха» говорилось о приближении срока, когда Ктулху наконец-то выйдет из своего заточения; в этой связи можно вспомнить некоторые туманные предсказания Нострадамуса, написанные им на латыни, о приближении конца света; если же присоединить ко всему этому еще и рассказ моряка, то выводы напрашиваются сами собой — за последние десятилетия по всему миру наблюдается возрождение древних и весьма опасных культов.
Не имело смысла отрицать тот факт, что, каким бы искренним и заботливым человеком ни казался мне доктор Шрусбери, он делал все возможное, чтобы я знал о нем как можно меньше. О чем бы ни рассказывал мне профессор, он либо насыщал свою речь терминами, о которых я не имел ни малейшего представления, либо превращал ее в набор отдельных фраз, соединить кои в одно целое я был просто не в силах. Короче говоря, к концу дня я знал не более, чем после первого разговора с профессором, а именно: что он изучает древние языческие культы, сохранившиеся до наших дней в самых глухих уголках земли. Я выслушал ряд замечаний по поводу каких-то огромных монстров, которых он называл Властителями Древности, а также несколько цитат из книги графа д’Эрлетта «Cultes des Goules», «Пнакотикских рукописей», «Libor Ivonie» и сочинения «Unaussprechlichen Kulten» фон Юнца вкупе с туманными фразами о таких созданиях, как Ньярлатхотеп, Хастур, Ллойгор, Ктугха, Азатот, которые, подобно Ктулху, имели своих почитателей, — в общем, все это, вместе взятое, оказывалось выше моего понимания. А непонятные, наполненные каким-то жутким смыслом отрывки из древних книг, которые профессор велел мне переписывать в трех экземплярах? Должен признаться, в них я также практически ничего не понимал. Некоторые из них, неизвестно по какой причине врезавшиеся мне в память, я привожу ниже:
«Уббо-Сатла есть источник, вечное начало, откуда пришли те, кто посмел восстать против Старших Богов, правивших на Бетельгейзе, кто пошел на Старших Богов войной, это они, Властители Древности под предводительством слепого безумца, бога Азатота, и Йог-Сотота, кто Весь-в-Одном и Один-во-Всем, над коим не властны время и пространство и кому служат ’Умр Ат-Тавил и Властители, кто вечно мечтает о том времени, когда вновь воцарятся те, кому по праву принадлежит Земля и вся Вселенная, коей они часть… Великий Ктулху поднимется из Р’льеха; Хастур Невыразимый прилетит с темной звезды, что в Гиадах возле Альдебарана, сияющего, как красный бычий глаз; Ньярлатхотеп будет вечно выть во тьме; Шуб-Ниггурат породит тысячу отпрысков, кои начнут размножаться и станут повелевать всеми лесными нимфами, сатирами, лепреконами и малым народцем; Ллойгор, Зхар и Итакуа будут летать среди звезд, и народ чо-чо, что служит им, будет прославлен; Ктугха будет охранять свое царство на звезде Фомальгаут, а Цатоггуа покинет Н’каи… И будут Они ждать возле врат, ибо близок заветный день, Старшие Боги спят и видят сны, а те, кто знает слова заклятий, наложенных на Властителей Древности, знают также, как снять эти заклятия и как повелевать слугами тех, кто ждет своего часа за Пределом».
Часть этого дня профессор провел в лаборатории на первом этаже, где, кажется, проводил химические опыты, предоставив мне заниматься своими делами, а после полудня объявился, держа в руках мои сверкающие чистотой туфли, и велел отправляться в библиотеку Мискатоникского университета, чтобы переписать страницу 177 из «Некрономикона».
Обрадовавшись, что смогу вырваться из этого дома хотя бы на короткое время, я немедленно бросился исполнять поручение. Текст, написанный на латыни, принадлежал Олаусу Вормию и показался мне столь же бессмысленным, как и все предыдущие, хотя, честно говоря, в глубине души у меня уже начали зарождаться первые подозрения, в которых я боялся признаться даже самому себе, стараясь быть беспристрастным, как настоятельно советовал мне доктор Шрусбери. Текст оказался коротким, к тому же его уже переписывали — он попадался мне на глаза этим утром, — но профессор велел переписать еще раз, поскольку, по его словам, в прежней копии могли оказаться ошибки.
«Ибо в пятиконечной пещере из серого камня, в древнем Мнаре, лежит оружие против ведьм и демонов, против Глубоководных, и дхолей, и воормисов, и чо-чо, и мерзких миго, и шогготов, и валусианцев, и всех тех, кто служит Властителям Древности и их Отродью, но против самих Властителей это оружие бессильно. Тот, кто владеет пятиконечным камнем, сможет подчинить себе всех, кто ползает, плавает, ходит или летает к источнику, откуда нет возврата.
На земле Йих и в великом Р’льехе, в Й’хан-тлеи и в Йоте, на Югготе и Зотхике, в Н’каи и на К’н-йане, на Кадате в Холодной Пустыне и на озере Хали, в Каркозе и на Ибе, везде будет Его власть; но как гаснут и умирают звезды, как остывают солнца, как растет расстояние между звездами, так слабеет власть — заклятие пятиконечного камня, наложенное Старшими Богами на Властителей, и придет время, как уже было однажды, и все узнают, что
