— Шестаков — банкир. — Ромыч сухо улыбнулся.
— Давно он здесь… э-э… присутствует?
— Тебя что интересует? Давно ли он дачу построил?
— Ну, и это тоже, — смутился Кирилл.
— Даче лет шесть.
Лет шесть… Слишком велик зазор между закрытием зоны и строительством усадьбы. Где псоглавцы прятались больше десяти лет?
— Шестак сам отсюда родом, — сообщил Саня Омский. — Я его ещё угланом помню. Мать евонная тут жила. Он её щас в город перевёз, а на еённом участке хоромы и построил. У нас же строить нельзя.
— Почему?
— Заповедник, бля.
— Деревня на отселение назначена, — сказал Ромыч и принял от Валерия кружку с кофе. — Благодарю. Новое строительство запрещено.
— А чего тогда не отселяют?
— Хевра чинушная деньги сбанчила, на какие болты переселять?
— Как везде, — вставил Валерий, чтобы быть в беседе.
— Ждут, козлы, пока местные богодулы сами дёрнут отсюдова или сдохнут, а Шестак нас держит. Всю деревню спасает.
— Это как он вас держит? — Кирилл повернулся к Сане.
— Да как? Работу даёт и башляет.
Кирилл понял принцип, но не понял логики. Зачем Шестакову подкармливать деревню? Что ему нужно от здешних жителей типа Сани Омского? Какая от них может быть польза? Если только для работы в усадьбе… Так ведь дешевле иметь садовника-таджика. Он и работать будет лучше, чем местные старухи.
— Зачем Шестакову деревню держать?
— Не будет деревни — его попрут с дачи. Что за дача, на хер, посреди заповедника?
— А то у нас не бывает частных дач в заповедниках, — усомнился Валерий. — Сплошь и рядом.
Ромыч пил кофе и слушал разговор, стараясь не вмешиваться.
— Ты прикинь, чего дешевле обойдётся.
Кирилл прикинул. За дачу в заповеднике надо платить большие взятки. Регулярно платить. И то будет ненадёжно, мало ли что? Иметь деревеньку при даче — проще и дешевле.
Видимо, Валерий пришёл к таким же выводам.
— Н-да, так экономнее, чем подкупом властей, — согласился он. — Ловко получается: держать целую деревню ради собственной дачи. Только, понимаете, немного напоминает крепостное право.
Саня не знал, что такое крепостное право, и ничего не сказал.
— А кто-нибудь другой может к Шестакову подселиться? — Кирилл нащупывал какую-то важную мысль, которую и сформулировать пока не мог. — Ну, купит здесь участок у местного…
— Не купит, — отрезал Саня. — Нельзя.
— Участками владеют только те, кто владел ими на момент создания заповедника, — пояснил Ромыч. — Новых владельцев уже не будет. А старые могут продать свой участок заповеднику и уехать. Никакого криминала.
Ромыч решительно поставил пустую кружку на столешницу. Кирилл понял, что он хочет прекратить разговор, добравшийся до махинаций хозяина.
— Ребята, давайте автобус посмотрим. Я ведь не кофе пить зашёл.
Скучавший Гугер вскочил.
— Пойдём, — подхватился он. — Я ваще мозги свихнул, чего там может быть. Дёргается на переключении, как паралитик.
Валерий тоже отставил кружку и поднялся.
Втроём они протопали по коридору и вышли на улицу. Кирилл остался наедине с Саней Омским.
— Продашь тут участок, ага! — ухмыльнулся Саня. — Гроши такие дадут, что на кандер не хватит! За горло взяли, суки, полный душняк! Этот пидор тоже за хозяина, чего с него взять.
Саня встал и, стуча палкой, заковылял к чайнику.
— И покнецать не предложили, фраера, — бормотал он, нагибаясь к пилоту-тройнику, чтобы включить.
Кирилл не глядел на Саню, думал.
Всё-таки можно было продать участок заповеднику… Продать… Кирилл вспомнил. Николай Токарев, отец Лизы, хотел продать свой участок и переехать в райцентр, чтобы Лиза жила дома, а не в интернате. И мужика убили. Лиза сказала, что убил Шестаков. Слуги разбегаются. Не в слугах тут дело. Земля уходит другому хозяину, и это — главная угроза существованию усадьбы. Шестаков должен был дать деревне урок: сдавать свои участки заповеднику — запрещено! А урок нужно подкрепить показательной казнью непокорного.
— Здесь как на зоне, — сам для себя сказал Кирилл.
— Отсюда, бля, не сбежишь, — довольно хмыкнул Саня. Его-то всё вполне устраивало. — Прыжок на месте — попытка к бегству.
Кирилл вспомнил картинку, которую сам себе и придумал: беглый зэк оглядывается, высматривая погоню, и видит, что по его следу пробирается псоглавец… Николай Токарев тоже ушёл из зоны. Кого Шестаков, хозяин, пустил по его следу? Псоглавцев?
Значит, всё-таки есть связь между псоглавцами и Шестаковым? И пускай его даче всего шесть лет. Не важно.
В коридоре опять затопали шаги.
— Я сейчас за набором съезжу и вернусь, — услышал Кирилл голос Ромыча. — Думаю, справимся. Поломка — ерунда, но трудно добраться.
Ромыч, Гугер и Валерий вошли в класс. Саня на своей палке застыл над чайником, как цапля.
— Саня, на выход, — деловито распорядился Ромыч. — Я уезжаю.
— А чифирнуть? — обиженно воскликнул Саня.
— Дома чифирнёшь. Вали-вали, пока не вынес. Тебя сюда вообще пускать нельзя, печки свистнешь.
Саня гордо захихикал и поковылял в коридор. Ромыч взял с подоконника кепи, хлопнул о колено и натянул на макушку.
— Вы этого хмыря не привечайте, — тихо сказал он. — Ворюга.
Кирилл не слышал Ромыча. Значит, Ромыч сейчас будет с Гугером ремонтировать автобус… А дом Шестакова останется без охраны… Можно влезть туда и всё осмотреть: вдруг там логово псоглавцев?
— Ромыч, подбрось меня до церкви, а? — попросил Кирилл.
— Без проблем.
— Ты что, уходишь караулить? — удивился Валерий.
— А что, Годовалов сейчас прийти не может?
— Ну, как знаешь…
Кирилл наклонился к пилоту, чтобы вытащить зарядник телефона — и распрямился. Зарядника не было. Телефона тоже. Саня Омский украл, кому же ещё? Старый поганец…
Ладно, к чёрту, к чёрту. Потом он сходит к Сане и вышибет из него телефон. А сейчас некогда.
— Гугер, дай зажигалку, — сказал Кирилл. — Я костёр буду жечь.
Гугер протянул дешёвую одноразовую зажигалку Cricket:
— На. Только я не миллионер, чтобы зажигалками разбрасываться.
21
Разворачивая свой «лэндкрузер», Ромыч сдал назад и въехал кормой машины в ворота школы. Кирилл стоял у забора и ждал, пока Ромыч вырулит, потом помахал рукой, напоминая о себе. Ромыч остановил джип напротив Кирилла.
