Кирилл повалился на спину и долго лежал без движения, тяжело дыша. Лиза тихонько пристроилась рядом на боку, Кирилл чувствовал касание её груди. Он поглядел на Лизу. Лиза подпёрла голову рукой и глядела на Кирилла. У неё припухли и губы, и глаза.
— Щекотишься, — тихо сказал Кирилл, и Лиза послушно убрала с его скулы прядку своих волос.
Кирилл ни о чём не думал. Его засасывало в сладкую дрёму. Он бы заснул, поддавшись, но Лиза почему-то полезла через него, встала с кровати и пошла к выходу.
— Я сейчас, — оборачиваясь, виновато сказала она.
Держась за косяк, она по очереди засовывала ноги в сапоги.
Негромко хлопнула входная дверь.
Кирилл приподнялся на локте и выглянул в окно.
Лиза, голая, только в резиновых сапогах, прошла к воротам. В дымной тьме она казалась призраком — обнажённая и потому ещё более нереальная. Она открыла калитку, оглянулась и сделала рукой движение, словно приглашала кого-то выйти со двора на улицу. Кого? Кирилл недоумевал. А потом увидел, что по двору друг за другом бегут две собаки, большая и поменьше. Это им Лиза открыла калитку.
Кирилл подскочил на кровати и проснулся. Он всё-таки задремал. Лиза лежала рядом, подперев голову, и легко, почти невесомо, гладила его по лицу.
— Спи-спи! — обеспокоенно зашептала она ему, как ребёнку.
— Кошмар приснился… — пробормотал Кирилл, расслабляясь и закрывая глаза.
Псоглавцы не отпускали его. Они уже были в памяти, в душе.
— Тебе здесь страшно… — печально прошептала Лиза. — Но это скоро закончится. Дома станет всё хорошо.
Это точно, подумал Кирилл. Дома станет всё хорошо. Псоглавцы, карьеры — они будут жуткими и прекрасными воспоминаниями. Он будет рассказывать о псоглавцах девчонкам, и девчонки станут просить свозить их в эту мрачную деревню, чтобы визжать здесь от ужаса и прижиматься грудями к его предплечью. Но подставлять груди можно и без деревни Калитино. И он никогда сюда не вернётся. Не потому, что здесь страшные псоглавцы, а потому, что здесь Лиза.
Ну как он возьмёт её в Москву? Кем она там будет? Москву надо заслужить. Интернатовского ЕГЭ Лизе не хватит, чтобы поступить на учёбу. Лиза стеснительная, неразговорчивая, и останется такой, даже если вылечит заикание. А вылечить — это ходить по больницам, полис, то-сё, прописка, деньги… Лиза, конечно, красивая. Такие сиськи, такая попка. Естественная блондинка. Похожие девочки устраиваются официанточками в рестораны «Ёлки-палки» и выскакивают замуж. Но Лизу не возьмут в «Ёлки-палки»: она не сможет улыбаться чужим людям с оценивающими взглядами, она не запомнит блюда меню, она перепутает все заказы. Да и глупо брать её с собой, чтобы она искала женихов в ресторане. В Москве Лизе место лишь лифтёршей, дворничихой, посудомойкой. Такую даже в подъезд на ресепшн не устроить. А сидеть дома и молча смотреть всю жизнь на Кутузовский… Нет, забирать Лизу в Москву — это жестоко по отношению к ней самой. Кирюша, это несерьёзно…
— Лиза, а ты хочешь в Москву? — спросил Кирилл.
Её лицо не дрогнуло, словно она давно уже всё решила.
— Я была в Москве, — тихо ответила Лиза, будто поездка исчерпала все отношения с Москвой. — Меня папка возил. Там у вас так красиво, столько огней… Я не могла понять, как можно спать в Москве? Надо смотреть, смотреть, смотреть… Ведь Кремль, Третьяковская галерея, Большой театр, всё настоящее… Я говорю папке: давай не будем спать, будем до утра кататься в метро. А он говорит, метро тоже на ночь закрывают. А мы устали уже. Целый день ходили. Видели собор Василия Блаженного, Останкинскую телевышку, часы такие забавные с куклами, Новодевичий монастырь, Музей Андрея Рублёва… Папка меня на корабле катал. Я МГУ увидала, думала, как здорово там учиться, сидишь на уроке, а урок в огромной башне. Но я в тот раз заснула, дурочка, и пол-Москвы своей проспала.
Лиза так и не ответила на его вопрос.
— А кем ты хотела быть?
— Ну, кем-нибудь, потихоньку…
Лиза потянулась за одеялом, но Кирилл остановил её. Голая — она откровенная.
— Учительницей, — сказала Лиза. — В младших классах. Чтобы уроки были как игры, но все научались читать и писать. Это самое важное — читать и писать.
Чтобы стать учителем начальной школы, подумал Кирилл, хватит педучилища где-нибудь в райцентре.
— Лиза… и всё-таки… — настаивал он.
Ему надо было услышать либо твёрдое «да», либо твёрдое «нет». Своего решения он не изменит. Но будет знать, что сделал, приняв это решение. Я правда помогу… Не получилось.
— Кирюша… — жалобно прошептала Лиза, словно просила пощады.
«Кирюшей» его называла Вероника. В этом её обращении Кирилл всегда прочитывал ласковое снисхождение. А пухлые, зацелованные губы Лизы произнесли «Кирюша» как ответный поцелуй.
Хочет Лиза в Москву или нет? Четыре года назад Кирилла поразил фильм «Дьявол носит Prada». Как там в финале фильма беспощадно отчеканила Миранда Пристли, гламурная акула, мудрая и циничная редакторша глянцевого журнала? «Этого хотят все».
— И всё-таки? — повторил Кирилл.
Лиза нежно погладила Кирилла по щеке.
— Кирюша, это не важно — где. Важно — с кем. Ты хороший. Самый хороший. Ты добрый, храбрый, сильный. У меня папка был такой. Я же не умерла, когда его не стало. Нигде — значит, ни с кем. Я всё понимаю. Ты не думай об этом, Кирюша. Ты не виноват. Ты засыпай, я разбужу тебя, когда будет надо.
Кирилл тоже всё понял. Ещё он понял, что Лиза хочет проститься с ним, пока он будет спать. Проститься с ним, но как бы без него.
29
Кажется, над деревней Калитино появилось небо. Кирилл пил кофе и в окошке видел за крышей школы какие-то синие размывы. Лиза собирала постель: простыня, пододеяльник и наволочки — в кучу на пол, одеяло и подушки — аккуратно в шкаф. Бельё всё-таки чужое, его надо выстирать и выгладить, только потом можно положить в хозяйскую стопку.
Лиза разбудила Кирилла в 5.45. Чайник уже кипел, банка кофе и сахарница ждали на столе. Спала Лиза в эту ночь или нет? Кирилл не смог определить, а спрашивать не стал. Лиза хлопотала по дому, ликвидируя следы их ночлега. Ей легче было сделать это при Кирилле. Кирилл знал: когда он уйдёт, Лиза будет реветь над чашкой, над ложкой, над банкой кофе. И Лиза тоже это знала, а потому старалась переделать все необходимые дела и этим сократить количество будущих напоминаний о разлуке.
В халатике, растрёпанная, румяная, она была очень домашней, тёплой, своей. Но Кирилл гнал нежность прочь. Всё. Не судьба.
— Я пойду, — сказал Кирилл, отодвигая чашку. — Спасибо.
Он встал.
— Конечно, — кивнула Лиза, не глядя ему в глаза.
Кирилл поцеловал её в горячую щёку.
— Пока, — сказала Лиза.
— Пока.
