Кирилл внимательно разглядывал его. Светлая рубашка Finamore, расстёгнутая на верхнюю пуговицу, часы Emporio Armani, ремень Piquadro, брюки и туфли Baldessarini. Всё итальянское, хоть и не премиум-класс, но ничего.
— Во-первых, хотелось бы узнать, как вы нас нашли, — несколько раздражённо потребовал блондинистый Валерий.
— Лиф джорнал, — просто ответил Лурия. — Я же указал в письме.
— А почему мы? Какие у вас критерии отбора?
— Наш фонд разработал тест из пятидесяти четырёх вопросов. Вы ответили так, как нам необходимо.
— Понимаете, я ни на какие анкеты не отвечал.
— И я не отвечал, — вставил Кирилл.
— Вопросы никто не задавал, — согласился Лурия, — но ответы содержались в ваших записях в ЖЖ.
— У меня там только перепосты и трындёж про игры онлайн, — сказал Гугер. — Я вообще ничего не писал.
— Значит, и этого оказалось достаточно, — терпеливо объяснил Лурия. — Наш тест несовершенный, но и нужен он отнюдь не для поиска избранного Нео, как в «Матрице».
— А что за вопросы? — не унимался Валерий.
— Самые разные. Например, купили бы вы себе такой смартфон, какой Стив Джоббс подарил Медведеву? Я могу предоставить вам список этих вопросов, но только при следующей встрече, если она состоится. И не для копирования, всё-таки это ноу-хау нашего фонда.
Кирилл вспомнил, что в своём ЖЖ он и вправду издевался по поводу нового iPhone. Но в целом ему было безразлично, как его вычислили. Главное — что предложат.
— А что у вас за фонд? — спросил теперь уже Гугер.
— Он существует с семьдесят четвёртого года при ЮНЕСКО, финансируется частными лицами, иногда выигрываем гранты на исследовательские работы. Обычно считают, что наш фонд занимается спасением памятников культуры второго-третьего эшелонов. Тех памятников, что не имеют особой ценности. Районного значения, говоря по-русски. Но это не совсем так. Спасение памятников и арт-объектов — цель номер два.
— А номер один?
Лурия задумчиво постучал по стакану полированным ногтем.
— Цель номер один совсем иная. Фонд финансирует исследования по социальному бытованию этих памятников и объектов. То есть как эти вещи изменяют жизнь общества.
— Например.
— Н-ну… — Лурия усмехнулся, глядя куда-то в сторону. — Например, дерево Бодхи. Под ним принц Гаутама достиг просветления и стал Буддой. За два с лишним века до нашей эры царь Ашока построил на месте просветления храм Махабодхи. Потом храм рухнул и полтора тысячелетия лежал под джунглями. В девятнадцатом веке его восстановил лорд Каннингэм. С тех пор вокруг храма — город Бодх-Гая размером с Можайск. Город живёт паломниками. Выдумано множество преданий и ритуалов, чтобы паломники оставляли деньги. Вот так дерево — памятник культуры — повлияло на жизнь социума. Правила жизни в Бодх-Гая — предмет наших исследований.
Официантка Эрмине принесла кофе.
— Что будете заказывать?
— Я ничего не буду, спасибо, — сказал Валерий, словно боялся, что Лурия его отравит.
— И я не буду, — сказал Кирилл. Ему не хотелось быть обязанным.
Гугер вроде не отказался бы от халявы, но теперь пришлось из солидарности. Лурия поглядел на Эрмине и виновато улыбнулся.
— А чего исследовать в городе Будды? — строптиво усомнился Валерий. — Чего в жизни этого города не понятно?
— В Бодх-Гая всё понятно, — кивнул Лурия. — Туристический бизнес. Все новые обряды придуманы для туристов, они не изменили генетику социума. Но фонд и не собирался предлагать вам поездку в Индию.
— А куда собирался?
— В Керженский заповедник. Это Поволжье, река Керженец. Там находится вымирающая деревня Калитино. В деревне — заброшенный храм. В храме — редкая фреска святого Христофора. Святой изображён с собачьей головой. Его, кстати, так и называют — Псоглавец. Фреску нужно законсервировать и снять со стены, соблюдая технологию и все предосторожности.
— В Европе её загоните? — догадался Гугер.
Лурия невозмутимо отчеканил:
— Фреска погибает в аварийном здании. Её изъятие согласовано с Росохранкультурой, документы я предъявлю. Снятую фреску нужно передать Нижегородскому государственному историко-архитектурному музею-заповеднику. Наш фонд не присутствует на арт-рынке.
— Если обидел — извините, — буркнул Гугер и сунул в рот сигарету.
— Но это цель номер два, да? — подсказал Валерий.
— Да. А цель номер один — пронаблюдать реакцию социума.
— Социум ужрётся и отмудохает нас, — не сдержался Гугер.
Лурия рассмеялся:
— По правде говоря, риск есть. Надеюсь, что до этого не дойдёт. Но подобный риск присутствует в России повсеместно.
— А как деревня может отреагировать? — спросил Кирилл.
Лурия развёл руками:
— Если бы мы знали, то не искали кандидатов для эксперимента.
— Может, никто вообще ничего не заметит, всем плевать?
— Может. Однако наши специалисты считают, что реакция будет.
— Почему?
— Видите ли, друзья, фреска — не шедевр, но очень редкая. Мы подняли архивы и установили, что храм был расписан в тысяча восемьсот пятьдесят восьмом году. Но в то время святого Христофора уже больше столетия не изображали с собачьей головой. Значит, в деревне был местный культ Псоглавца.
— Считаете, он сохранился до наших дней? — не поверил Валерий.
— Наша гипотеза заключается в том, что сакральные культы существуют не только в сознании социума, но и в подсознании. Некие события могут активировать поведенческие стратегии, которые социум, казалось бы, давно утратил. Нужны примеры?
— Без примеров не понятно.
— Извольте. В девяносто третьем году в кургане на священном алтайском плато Укок была найдена женская мумия, которую назвали Принцессой Укока. Её перевезли в Новосибирск, в Академгородок. А на Алтайский край обрушились бури, катастрофы, разгул коррупции. Всё это алтайцы объяснили тем, что лишились покровительницы. Началась массовая истерия, возродился забытый культ мертвецов. Самое удивительное в том, что количество несчастий действительно сильно выходит за пределы статистически вероятного.
— Ну, как в «Дозорах», — вспомнил Гугер. — Открыли могилу Тамерлана — сразу Гитлер напал.
— Примерно так, — кивнул Лурия.
— Мистика, — презрительно заметил Валерий.
Кирилл отвернулся, разглядывая двор, зелёные тополя, парковку. Принц Гаутама и Принцесса Укока, Алтай и Гималаи — всё это было так далеко, так несопоставимо. Где он и где Будда? Издалека доносился вой сирены — то ли по проспекту Мира, то ли по Рижской эстакаде катил очередной кортеж. Кирилл вполуха слушал, что говорит Лурия.
