собака теперь, слава богу, спит. А люди этажом ниже громко шумят, пьяные, греческий второй секретарь, как ни удивительно, принес немного кетамина, который, как мне привелось услышать, раздвинет потолок этого очень уродливого кабинета. Мне захотелось, чтобы он ушел и принимал свои наркотики где-нибудь в другом месте.
Сомалийский посол обнаружился — дорогой Мохаммед, дорогой, дорогой человек. Я не должен Вам этого говорить, но он нанял рессорную коляску, чтобы развозить свой «товар» по магазинам в окрестностях Бангкока, и наполнил коляску написанными им самим книгами о тяжелом положении сомалийцев, потому что с тех пор, как в Сомали нет реального правительства, ему, конечно, ничего не платят — хотя он по-прежнему остается послом. Таким образом, он застрял со своими книгами здесь, в Бангкоке, имея возможность ходить на плохие вечеринки и бездельничать возле буфетной стойки. Вот, теперь я так или иначе сказал Вам это. Снаружи снова начал лить дождь. Очень, очень сильная влажность. Тем не менее, Бангкок — лучшее место для жизни. Я действительно очень волнуюсь перед завтрашним утренним отлетом в Россию. Я слышал, что «Аэрофлот» — это нечто.
Всего наилучшего,
Кристиан Крахт
Дорогая Ариана Григотайт,
сегодня утром прибыл в Санкт-Петербург. Туалеты на борту «Аэрофлота» оказались совершенно фантастическими — бортовой, смещенный кверху иллюминатор позволял, пока моешь руки, смотреть наружу; светлая лазурь дня терялась по мере того, как ты переводил взгляд выше, словно Солярис в глубокой ночной синеве вселенной.
Санкт-Петербург залит очень желтым, балтийским светом; косо стоящее солнце, тени людей тянутся высоко по стенам домов, есть болота, из которых, как узловатые пальцы старой женщины, вытягиваются осенние деревья. В гранд-отеле «Европа» пил в номере чай, от Вас не было никакого известия. После многочасовых переговоров по телефону я узнал, что Борис Асварич, куратор отдела немецкого искусства Эрмитажа, на три недели уехал в Германию.
В Neue Züricher Zeitung прочитал, что моя «поездка с выступлениями по России» не вызвала у публики большого и теплого отклика. Газета пишет, что «видный литературный критик» Варвара Смурова обозвала мои книги «пустой, скучной болтовней». Мероприятия тоже были пустыми. Я встретил Варвару Смурову только вчера в Москве. Это оказался очень симпатичный молодой человек, который, когда работает как критик, использует в качестве псевдонима имя героини одного из романов Набокова.
Всего хорошего, Кристиан Крахт
Дорогая мисс Смурова,
мы с Вами вчера хорошо пообедали в Москве. Читали ли Вы Neue Züricher Zeitung? Как-то весьма пристрастно. Они написали, что я совершил авторское турне по России, которое оказалось-де чрезвычайно неудачным. Я Вам рассказывал, что Deutsche Bank попросил меня написать об Эрмитаже в Санкт-Петербурге и о немецком искусстве — только никто здесь не может мне ничего показать. Возможно, Вы знаете здесь кого-то, кто согласился бы погулять со мной несколько часов по Ленинграду?
Всего хорошего,
Кристиан Крахт
Дорогой мистер Крахт,
Станислав Гридасов сказал мне, что какая-то цюрихская газета сослалась в своей статье на мою рецензию романа «1979», где я будто бы говорила, что Ваши книги скучны, — жаль, но не помню, о чем еще там шла речь.
Таким образом, полагаю, что я — ужасный критик, если люди не могут понять того, что я действительно пытаюсь сказать. «1979» произвел на меня много впечатления. Простите мне мой неуклюжий английский — ладно, я, кажется, и по-русски не сумела выразить свои чувства. В своем обзоре я попыталась говорить о странной пустоте, которую я ощутила в Вашей книге — и я никогда не ощущала отсутствия интриги или чего-то подобного так сильно, как здесь. Я говорила о небольшом количестве вакуума, которое имеется внутри каждого человеческого существа. Эта пустота, казалось мне, может заполняться различного рода вещами — в зависимости от моды, либо какими-нибудь политическими идеями, чем-нибудь вообще, не имеет большого значения, чем. Возможно, это не то, о чем написали Вы, но это — то, что я вычитала в Вашей книге.
Так или иначе, я хотела бы сказать Вам «спасибо» за эту книгу, и еще я весьма сожалею, что смысл моей рецензии в Швейцарии был так искажен.
Искренне Ваша,
Варвара Смурова
P. S. Вы могли бы, если хотите, позвонить в Санкт-Петербурге Михаилу Брашинскому, он забавный человек и много чего знает.
Дорогая Ариана Григотайт,
целый день бродил по лабиринтам Эрмитажа, вместе с режиссером Михаилом Брашинским. Мы забирались в ампирные шкафы и видели большие музыкальные часы царя, гигантское золотое яйцо, стоящее в золотом грибном лесу под охраной тоже золотого Феникса. Выставка Дойче Банка, которую, к сожалению, было трудно найти, располагалась в задней комнате. Сквозь стеклянную крышу на рисунки Бойса
[82]
падал молочный балтийский свет. Потом Михаил Брашинский еще раз показал мне «Черный квадрат» Малевича и покрытые элегантной патиной мужские туалеты Эрмитажа, а потом в чьей-то гостиной мы выпили абсурдно большое количество водки, которую заедали маленькими серебристыми луковичками, обмакивая их в соль, — как, не знаете, они называются?
Всего наилучшего,
Кристиан Крахт
Дорогой Кристиан Крахт,
художника, с которым Вы встречались в Берлине и в Бангкоке, зовут Тобиас Ребергер
[83]
.
С наилучшими пожеланиями,
Ваша Ариана Григотайт
Дорогая Ариана Григотайт,
я, вероятно, позабыл Вам рассказать, что однажды побывал на даче крупного писателя Александра Проханова, там этот стареющий коммунист показал мне свою коллекцию бабочек, и в то время как его подбородок двигался взад и вперед, он взял свою автоматическую винтовку системы «Наган», и потом мы с бутылкой «Абсолюта» отправились в березовый лесочек за его домом. Проханов сетовал на многие вещи в новой России — две из них я помню: «Икеа» и мюзикл «Норд-ост». Мне не хватает моей собаки. Прилетайте, если Вам это с руки, сегодня вечером в Берлин.
Всего наилучшего,
Кристиан Крахт
Дорогая Ариана Григотайт,
поскольку на выставке Герхарда Рихтера
[84]
нам удалось поговорить лишь мельком и господин Вайсбек настоятельно хотел мне что-то показать — а именно план, как разместить побольше цитат из T e Smiths в воскресном номере Frankfurter Allgemaine Zeitung, стало быть, Маркус, Вайсбек, Никлас Маак и я это планируем, — я хотел сказать Вам, что все еще образуется. Твердо уверен.
