Книга Роман лорда Байрона, страница 5. Автор книги Джон Краули

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Роман лорда Байрона»

Cтраница 5

Двенадцатью годами ранее, рассказал бей, он проезжал по тем краям, которые (как всем было известно) паша намеревался теперь покорить и присоединить к своему пашалыку. Цель предпринятого беем путешествия состояла в том, чтобы найти, если случится, и подстрелить любого мужского отпрыска семейства, с которым его собственное смертельно враждовало: кровная месть между ними брала начало с давних времен, о каких даже старейшие в роду ничего не помнили, и конца ей не предвиделось; если безрассудно отчаянным головам одного семейства удавалось отправить на тот свет представителя другого (неважно, какой степени родства — ближайшей или десятой) — обычно первым же выстрелом, поскольку прицеливаются там тщательно; или же при помощи ятагана, внезапно полоснувшего по горлу; ночью на пустынной тропе или в разгар полдня на многолюдном базаре — противной стороне вменялось в долг возобновить отмщение.

(Ввиду нескончаемых междоусобиц, когда за кровь должны платить кровью, албанцы, как и в прочих отношениях, почитаются нами «не признающими закона», однако по сути, подобно грекам у Эсхила, они подчинены суровейшему из Законов, не допускающему апелляции. Убийство внушает им не меньший ужас, чем другим народам, и душегуба — когда он изобличен — настигает быстрая и жестокая кара, но высший закон Чести не признает исключений, и отступника ждет всеобщий и несмываемый позор. Наши законы — когда мы соглашаемся им следовать — ложатся на нас куда менее тяжким бременем.)

Свершив возмездие и восстановив тем самым свою Честь, бей, по его словам, бежал в горы от преследования со стороны родичей убитого, полных решимости продолжить охоту и ответным ходом устранить фигуру противника с доски. Лошадь бея споткнулась и охромела, и ему пришлось тащиться пешком — в полубреду, терзаясь голодом и жаждой. Он укрылся от настигавших его врагов в Пещере, не в силах двинуться дальше, — топот копыт слышался все ближе, голоса выкликали его имя, — так что он изготовился к недолгой обороне и почти неминуемой гибели. Но тут до него донесся другой шум: какие-то всадники скакали с другой стороны — и вскоре появились перед ним, преградив дорогу его преследователям. Конный отряд возглавлял англичанин, хотя сыны Британии столь редко в те времена встречались в укреплениях албанцев, что испуганный бей не сразу его признал: расшитый золотом красный мундир, сапоги и белые перчатки, хотя запачканные и продранные, были чужеземными; сопровождала же англичанина смешанная группа, состоявшая из сулиотов-наемников, нескольких солдат в алом наряде (правда, не столь великолепном, как у их предводителя) и турок-сипахи. Что побудило их встать на защиту загнанного одиночки, и сам бей толком не знал, но объединенные силы оружных сулиотов и британских солдат взяли верх, заставив преследователей обратиться в бегство. Исполненный благодарности бей, склонившись перед англичанином в глубоком поклоне, почувствовал, что его подняли с колен и рассматривают Взглядом ни теплым, ни холодным — ни ободряя, ни внушая тревогу — взглядом бесстрастным, словно у зверя или каменного изваяния; и сердце у бея сжалось. Тем не менее он дал знать своему спасителю, что тому теперь принадлежит все, чем бей обладает: его Жизнь и его Имущество отныне в распоряжении англичанина, и единственное его желание — принести клятву вечного Братства, на каковое предложение англичанин отозвался видимым согласием. Итак, в тот вечер воспрянувший к жизни бей и знатный англичанин сделались Братьями, в знак чего — согласно с известным обычаем, кольнув иглой указательные пальцы (бей с радостью убедился, что кровь англичанина такая же красная, как и у него, и он, следовательно, тоже человек, а не джинн), — растворили по нескольку капель в чаше с вином, которую оба и осушили.

«А теперь скажи, — спросил бей своего нового родственника (ибо совершенный ритуал связал их узами, столь же тесными, как у единокровных братьев), — скажи, если возможно, что привело тебя в нашу страну и куда ты направляешься». — «Нет, не скажу, — ответил англичанин (слова его переводил турок, который один свободно владел обоими языками), — поскольку знать о причинах, которые привели меня сюда, чести тебе не прибавит. А куда я направляюсь — неизвестно мне самому, поскольку не знаю, где нахожусь», — «На этот счет, — отозвался бей, — я могу тебя просветить; и отныне мой дом, расположенный в двух днях пути отсюда, принадлежит тебе; отправляйся туда, вручи моему дворецкому вот это кольцо — и получишь все, что потребуется. Что до меня, то я должен скрываться, ибо недруги будут поджидать меня там в засаде; но когда они обманутся в ожиданиях и уйдут, мы с тобою встретимся вновь». — «Согласен», — ответил англичанин, и на рассвете их пути разошлись.

Какое-то время спустя, когда бей счел безопасным вернуться к себе в дом, он обнаружил его не таким, каким оставил. Англичанин со своим отрядом отбыл, опустошив кладовые и конюшни бея. Жена бея — младшая из трех, голубоглазая, самая красивая и самая любимая — пряталась от супруга (не то от страха — не то от стыда — или того и другого вместе), и причина этого вскоре совершенно объяснилась: силой или уговорами знатный Красномундирник присвоил себе ту собственность своего Брата, которой не следовало касаться, и теперь ожидалось появление на свет плода его посягательства.

Несчастный бей, из уважения к братству с англичанином, которое он поклялся нерушимо блюсти, не расправился с женой на месте, как поступил бы всякий и на что он имел полное право, — тут паша кивком дал знать о полнейшем своем согласии, — но вместо того сдержал гнев и дождался рождения ребенка — славного, хорошо сложенного малыша, после чего несчастную женщину, лишенную защиты, вскорости постигло столь надолго отсроченное супружеское возмездие. Ее сына отослали в отдаленный угол страны под кров старого Пастуха, единственного его покровителя; при сем бей препроводил некий знак, которым надлежало отметить мальчика, буде тот выживет.

С тех пор протекли годы: сыновья бея пали жертвой неустанной вражды — один за другим были умерщвлены сыновьями и внуками тех, с кем давным-давно расправились их отцы, дядья и деды; и теперь бея охватило раскаяние за свою былую суровость — он начал лелеять память о любимой супруге, так походившей на газель и так нежно любимой. Вот почему он просил позволения паши сопровождать его войска или даже предшествовать им в походе на те земли, где он искал бы юношу, которого узнает по знаку (для сведения паши он начертал его на полу) и которого намеревался взять к себе в дом и назвать своим наследником. Если же кому-то из воинов паши случится наткнуться на него первым, а тот будет вооружен, бей умолял пощадить жизнь юноши и возвратить под родной кров.

Паша выслушал просителя — задал несколько каверзных вопросов — и погрузился в раздумье, теребя и поглаживая свою дивную бороду, которую подносил к носу, как бы вдыхая исходившую из нее мудрость; потом хлопнул в ладоши, призывая слуг — набить трубку гостя и вновь налить его чашу, — и объявил, что просьба будет исполнена по возможности, о чем бею своевременно доложат; и с тем повелитель заговорил о другом.

Достойный бей простился с пашой и отправился в путь. Паша немедля выслал вслед за ним кое-каких доверенных лиц — и если бею удалось бы добраться до дома и своего гарема, то его преследователи более не дерзали бы показываться нигде во владениях паши, кои, по их представлениям, простирались до самого края света. Вскоре после того полчища паши устремились на земли, где усыновившее Али племя обитало веками и пасло скот: им велено было подчинить Вождей власти паши и передать собранную дань в его Казну.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация