Книга Роман лорда Байрона, страница 62. Автор книги Джон Краули

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Роман лорда Байрона»

Cтраница 62

«А, так теперь вы меня прогоните? — Голос Катарины казался острее ножа. — Не верю, что вы так поступите: вы не могли настолько перемениться».

«Вы должны меня простить, — сказал Али. — Мне неизвестно, что вы подразумеваете — я понятия об этом не имею».

«Не смейтесь надо мной, — жалобно воскликнула Катарина, и холодная невозмутимость, которую она до того старалась сохранять, разом спала с нее, как расстегнутое одеяние. — Не смейтесь! Если вы сейчас от меня откажетесь, я не знаю, куда мне деться — собственно, и некуда — мне нет места в этой стране — на этой земле! Клянусь вам, что не останусь на ней — и не из-за позора, хотя это и достаточная причина, а из-за того, что вы меня отвергаете — это слишком чудовищно!» Катарина упала к ногам Али и, словно отчаявшийся ребенок, униженно обхватила его колени. «Нет-нет! — вскричал Али. — Нет, не делайте этого!» Он опустился рядом с Катариной, чтобы поднять ее с пола, однако она настолько ослабла, что не могла стоять даже с его помощью, и ему пришлось устроиться на ковре рядом, точно они были дети, занятые игрой. Али ладонями обхватил щеки Катарины, залитые слезами, и, глядя ей в глаза, попытался умерить ее смятение — столь невероятное для той, кому, как он считал, ни разу в жизни не доводилось плакать — и уж конечно, не переживать такого взрыва горя! «Скажите мне, — проговорил он, — что, по-вашему, случилось — скажите все, поскольку вас наверняка кто-то обманул, и поверьте, я сделаю все, что смогу, лишь бы вам помочь и выяснить истину — большее мне не под силу».

«Я пришла к вам потому, что вы меня позвали», — ответила мисс Делоне и вынула из ридикюля сложенный лист, который Али узнал еще до того, как она развернула его наполовину, хотя бумагу, потертую от многократного перечитывания, испещряли следы слез: это было то самое письмо, отправленное им Сюзанне — отчаянное послание, на которое та не ответила; ответом служило, как он полагал, ее молчание. Теперь Катарина прочитала вслух: «Я был неправ, думая, что могу жить без тебя — и не стану, если ты мне это предпишешь» — и еще: «Где и когда мы увидимся, решать тебе» — и так далее. При этих словах в глазах у Али помутилось, и он почувствовал, будто меч рассекает его надвое — но не на две половины, а на два отдельных существа. «Ответьте мне, разве это не ваша рука? — продолжала Катарина, протягивая ему письмо. — Вы не скажете "нет", не можете сказать!»

«Кто доставил вам это письмо? Оно пришло по почте? Каков был адрес?»

«Не по почте — его принес мне посыльный: он настаивал, что должен вручить его лично, и ему было приказано, по его словам, дождаться ответа».

«Я никого к вам не посылал, — произнес Али. В голосе его слышалась не уверенность человека, непричастного к делу и отстаивающего свою правоту, но безмерная ошеломленность происшедшим, полнейшая растерянность перед коллизией, не подлежащей разрешению: он походил скорее на безвольную вещь под напором неодолимой силы. — И что вы ответили?»

Катарина взглянула на него как на помешанного. «Вы знаете, что я ответила! — вскричала она. — Знаете! Что мой визит к вам не причинит мне зла — что вины за собой я не почувствую: не помню, какими словами я это изложила — столь же бессвязными, как и ваши, обращенные ко мне, — написала, что не знаю, где мы могли бы встретиться, помимо общественных мест. На следующий вечер мне принесли новую записку: в ней стояло только название улицы и номер дома — и указан час, довольно поздний, — О Господи, прости мне!»

Туда, рассказывала Катарина, она и направилась, с одной лишь верной служанкой: их впустили, служанке было велено дожидаться ее возвращения. Катарину провели в полутемную спальню — с опущенными шторами — свет не был зажжен — и там она ожидала Али, трепеща от страха и надежды!

Али онемел — понимая, что может вмешаться и перебить рассказчицу вопросами не более чем зритель, следящий за театральным действием с напряженным волнением, затаив дыхание, в то время как участники драмы разыгрывают на сцене свои предрешенные судьбы; не более чем наши непорочные души, скрытые в телесном обиталище, наблюдают за произносимыми нами роковыми словами и за поступками, которых нельзя воротить.

Скоро кто-то вошел в комнату — как и откуда, Катарина не уловила, словно это был некий призрак или маг, и простерся рядом с ней. Вошедший только назвал ее имя, но Катарина не сомневалась — а почему, она и сама не знала, — что это был Али: так слепой пес узнает своего хозяина; так птица, несомая вихрем, находит путь к родному гнезду! Катарина предполагала поговорить с Али — напомнить о высоких жизненных целях; о неизмеримой ценности, придаваемой каждой душе ее Творцом и Судией; о том, что отчаяние — это временное помрачение разума, наваждение, от которого предстоит непременно очнуться; о том, что Разум и Соразмерность вернут ему обладание собой; все это и многое другое Катарина намеревалась сказать и репетировала этот монолог про себя, как неуверенный актер свою роль, по пути в этот дом и пока ожидала Али, но он только нежно приложил палец к ее губам, а потом встретился с ними своими губами — и все было тотчас забыто. Однако он нарушил молчание еще трижды: «Fide in Sane» [34] — и «Без тебя я ничто». И наконец — когда все преграды пали, все уступки были сделаны — «Помни Психею».

Все это Катарина пересказала теперь Али — обрывками фраз, как если бы обо всем этом ему было известно и он нуждался только в намеке и кратком напоминании, однако Али не знал решительно ни о чем и смотрел на нее, разинув рот и тараща глаза, будто пойманная в сеть форель, и Катарина в конце концов отступила от него — побледнев, охваченная ужасом. «Не смотрите на меня так! — воскликнула она. — Что вы этим хотите дать понять? Не станете же отрицать все это… О, мне надо было зажечь тогда лампу вопреки вашему приказанию — заставить вас признаться, что это вы!» Тут Катарина в порыве чувств бросилась Али в объятия, умоляя сказать, что после всего ею отданного, а им взятого, он ее никогда не покинет и не станет презирать, что он ее любит — и все произошедшее проистекает именно из этого источника.

«Катарина, — проговорил Али, отстранившись от нее, насколько она это позволила… — Вы должны знать, что немецкий доктор, меня осмотревший, полагает свойственным мне такое состояние — столь же редкое, сколь и необычное, — при котором я могу, погруженный как бы в сон и не отдавая себе в этом отчета (то есть сознавая, что я — это я, что я нахожусь там-то и там-то и что меня окружает то-то и то-то), могу при этом совершать действия, о которых сам не имею понятия. Хочу сказать, что это для меня возможно — вероятно — не знаю, впрочем — не уверен — и все же… может статься…»

Пока Али говорил, Катарина не отрывала от него глаз: Али казалось, будто он смотрит на слабый неверный огонек, который вот-вот то ли угаснет, то ли разгорится; он гадал, отпрянет ли она от него в ужасе и сердце ее разорвется — или же вспыхнет от гнева, а то и любви! Кому неизвестно, обладал он девушкой или нет, — тому воистину ничего не известно! «Али! — выдохнула Катарина. — Бог мой! Так ты меня не любишь? Скажи, был ли вызван любовью твой поступок — я готова поклясться, что это так!»

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация