С
* * *
От: lnovak@metrognome.net.au
Кому: "Смит" ‹anovak@strongwomanstory.org›
Тема: Gravitas
А как быть с тем, кто я в придачу: разыскиваемый Интерполом беглец от правосудия — согласно определению суда, повинный в изнасиловании?
Я сделаю все, о чем ты просишь. Только знай точно, что — а вернее, у кого — ты просишь.
Ли
Глава четырнадцатая,
в которой все становятся старше, а кое-кто умудренней
Labuntur anni
[53]
— прошло их несколько, и вот мы видим, как в Кале сгружают с корабля диковинный Экипаж, за перемещением которого, стоя на палубе, обеспокоенно наблюдает через монокль низкорослый Джентльмен. Стоит прекрасный майский день — как в начале любой романтической повести, а также иных правдивых (наша скромно помешается где-то посередине); однако день — будь он хоть майским, хоть ноябрьским, ясным или пасмурным — значения не имеет ни малейшего — упомянут он единственно с целью вызвать в читателе приятное предвкушение того, каким образом будет развертываться начатая (или возобновленная) история. Низенький джентльмен — не кто иной, как наш знакомый Достопочтенный Питер Пайпер, эсквайр: этим вечером выглядит он, с прискорбием приходится признать, менее достопочтенным, нежели при нашей последней с ним беседе, — что же до экипажа, теперь благополучно сгруженного на пристань и вновь снаряжаемого для сухопутного путешествия, то он вряд ли может принадлежать кому-то другому. На дверцах экипажа выгравирован Герб мистера Пайпера, и кучер (недавно нанятый) готовится взяться за поводья, как только будут запряжены подобающие лошади.
Экипаж и вправду являет собой восхитительный образчик каретного искусства — небольшой, однако вместительный lit de repos
[54]
или dormeuse
[55]
— претендующий на сходство с прославленной каретой Буонапарте, которую нашли брошенной в Женаппе, когда выяснилось, что тому низкорослому джентльмену понадобится она нескоро. Внутри достаточно пространства для мирного сна; есть там и плита с дымоходом, и полка с книгами: мистер Пайпер не мог странствовать без любезных сердцу Овидия и Монтеня, а также выпусков «Рэмблера», не говоря уж о прочих томах. Искусно размещены там посуда (тарелки, чашки и бокалы), две спиртовки и множество различных емкостей, ящичков, крючков, ремней и коробочек для всевозможных предметов, какие только может счесть полезными путешественник, намеренный не просто передвигаться в своем экипаже, но и обитать в нем.
Каким образом мистер Пайпер сделался обладателем подобной повозки? Эта история долго будет пересказываться в тех кругах, где некогда он был желанным гостем — иными с восторгом, иными с презрением: однажды Достопочтенный, проведя за карточным столом целую ночь, когда ему сопутствовало неслыханное везение, подкрепленное (как и всегда) способностью к точному Расчету, обнаружил, что его партнер — юный джентльмен, только-только достигший Совершеннолетия и вступивший в права состояния, разорен дочиста. Юноша в полном отчаянии рухнул на тахту, повторяя, что он теперь нищ: более того, о предстоящем бракосочетании нечего теперь было и думать. Услышав эти слова, Достопочтенный — в груди у него билось живое сердце, а не тикал часовой механизм — вернул юноше (немного себе удивляясь) все им проигранное с условием, что тот даст зарок никогда более не брать карты в руки. Однако за собой он оставил названный экипаж, или dormeuse, в последний момент поставленный юношей на кон. Позднее мистер Пайпер говаривал: «В нем мне лучше спится — оттого, что я поступил как должно».
Теперь, однако, те самые боги, что взирали на мистера Пайпера с благосклонной улыбкой, перестали расточать ему свои милости. Как известно каждому, кто живет игрой, Фортуна подобна мосту в Райские Кущи, каким его представляют себе мусульмане, — он узок, словно паутинка, сотканная изголодавшимся пауком, и остер, будто лезвие бритвы, да к тому же нависает над владениями Иблиса, так что многие свергаются с него в огонь — зрелище не самое привлекательное. Достопочтенный неизменно держал в голове пример неудачников и, хотя продвигался вперед довольно уверенно, блюдя величайшую осторожность и надлежащее Смирение, но в конце концов сорвался в пропасть и он. И дело-то было всего в тысяче — или двух — ладно, в десяти тысячах фунтов, занятых у одного партнера, чтобы расплатиться с другим: приняв это во внимание и не дожидаясь появления Адвоката с Доверенностью, мистер Пайпер пустился в заграничный вояж. Он намеревался свободно разъезжать туда и сюда, проживая, по возможности, у себя в экипаже — для пущей Экономии: слуга будет исполнять обязанности кучера и камердинера, а также готовить на плите maccaroni, которые мистер Пайпер собственноручно приправит соусом из умело подобранной коллекции, — и на всем пути, пока карета катит по дорогам, до слуха его будет доноситься приятельское позвякивание пары дюжин бутылок «Кло Вужо» и тому подобного — более утешительной мелодии сыскать трудно. В Париж мистер Пайпер не направится: там вновь воссели Бурбоны, а он отчасти радикал — и в убранство кареты входит бюст павшего императора, заслоненный жестянкой с зубным порошком. Куда лежит путь — в Брюссель, в Нидерланды, в Германию или в Венецию — он и сам точно не знает — куда вывезут лошади. Расположившись на ночлег подобно цыганскому табору в поле поблизости от проезжей дороги, мистер Пайпер нахлобучил на голову ночной колпак, подоткнул под себя одеяло, пристроил рядом бокальчик с Бренди и при свете лампы пишет письмо далекому другу: необходимо поведать ему о перемене в своих обстоятельствах, сообщить новости (что он педантично исполнял на протяжении нескольких лет) обо всех давних знакомых, о дурных и о хороших слухах, наводнявших Город и Страну, прах которой он ныне тоже отряс со своих ног.
«ДОРОГОЙ АЛИ, — так начиналось письмо, — взглянув на почтовые штемпели, ты поймешь, что я покинул родной Остров и отправился в странствия по чужим краям. Думаю, что почтовые отметки на следующем письме укажут на совсем другую страну. Отвечая на него — если соблаговолишь посылать со своего мыса или из своей Цитадели короткие записки, которые мне столь дороги и которыми ты меня радовал в прошлом, — адресуй их "в Брюссель, до востребования" — там через месяц я буду непременно, хотя куда направлюсь далее, мне еще неизвестно. Должен сообщить тебе, дорогой Друг, что мои обстоятельства далеки от тех, каких ты мне пожелал бы (знаю, ты всегда желал мне только добра), — однако они могли оказаться и куда хуже: меня не заточили в тюрьму и не пронзил Шпагой разъяренный Заимодавец (если так называется человек, у которого ты занял деньги). Нет, но я бежал с позором, признаюсь честно, и все-таки лелея надежду вернуть себе состояние и занять прежнее положение: оно поможет мне вновь заручиться Доверием джентльменов, которым я (временно) злоупотребил, и возвратить им долг — хотя каким образом, по сю пору не имею понятия, поскольку принял твердое решение отказаться от Игры, а иного способа зарабатывать деньги у меня нет.
