Я могу с уверенностью говорить лишь о том, что рано или поздно на моём телефоне вспыхнет её sms и на экране отразятся четыре буквы имени отправителя — Лана.
Я буду ждать. Ты знаешь это…
Часть вторая
SACRARIUM
[1]«Я вернулся».
«Рада тебе! Соскучилась жутко! Как сам?»
«Живой. Устал. Там было страшно. Когда тебе удобно встретиться?»
«Завтра свободна».
«Где?»
«Хотелось бы у меня, но… Пока не могу, фр-р-р…»
…Я знал, что увижу её вечером в кафе. Наш предварительный sms-диалог был по-прежнему краток, максимально выразителен и информативен. Причём не имело значения, сколько конкретно часов, дней или месяцев мы не были вместе. Лана могла прислать своё «дико соскучилась» и через двадцать минут после нашей последней встречи.
Собственно, и я мог бы признаться в том же самом даже через две минуты. Я не мог сказать, лучше или хуже стали наши отношения после той мрачной истории. Но они изменились, это точно. Уверен, что так же неуловимо изменилась и сама Лана. И не только внутренне…
Она сильно похудела, с головой ушла в работу, начала посещать какие-то частные курсы по вождению, стала много читать. Разумеется, она и раньше была весьма начитанным человеком: музыкальная школа, педагогичесий институт, кафедра филологии, свободное владение английским и иракским языками — какое-то время я реально комплексовал перед ней. А она передо мной, но по-другому…
— Не подходи так, сзади. Ты обнимаешь меня, а я вздрагиваю. Я кажусь тебе неласковой? Это из-за того, что… моя жизнь с мужчиной началась вот так… я до сих пор… мне страшно. Поцелуй меня…
Потом я стал чаще обращать внимание на её украшения. Серебра она не носила, никогда. Один раз я привёз ей в подарок очень красивый кулон зелёного янтаря на серебряной цепочке. Она честно надела его в кафе и не снимала весь вечер. Я снял его сам, когда воочию увидел краснеющую кожу под цепочкой — серебро жгло её. Там же за столиком я мягко целовал эти ожоги на груди и шее, прося прощения и хоть как-то сглаживая боль…
А вот тёмно-зелёный влтавин из Чехии, знаменитый камень пражских магов и алхимиков, в ажурной золотой оправе, она приняла радостно, как ребёнок. Долго вертела в пальцах, качала на ладони, к чему-то прислушивалась, прикрыв глаза и по-кошачьи облизывая губы.
— Подходит?
— Да. Это моё. Очень сильный камень. И оправа похожа на древнекельтский знак защиты, специально такую выбрал?
— Наверное, нет…
Я вспомнил маленький столик с бижутерией в центре Праги. Скромная, полная старушка, улыбаясь моему корявому чешскому с неистребимым польским акцентом, протянула мне на ладони три камня. Я взял один, подержал его на весу, посмотрел сквозь него на солнце — оно разбивалось на тысячи весёлых зелёных осколков, как блики на болотной воде, как мокрый лист простой кувшинки, как рыбья чешуя где-то на глубине мартовской проруби. Я почувствовал нежелание выпускать его из рук.
Два других были… иными. Я купил первый, и та улыбчивая чешка понимающе кивнула. Она так бережно положила влтавин в маленькую бумажную коробочку, словно он был и её любимым камнем или она знала, для кого я его беру. Такое тоже может быть. Чехия — мистическая страна…
— Ты выбрал правильно. — Лана потянулась через стол, нежно касаясь губами моей щеки. — Прости меня за этот подарок.
— За что простить? — не сразу понял я.
— За то, что я такая. Ты подсознательно даришь мне вещи, наделённые силой. Прости, что вынужден всегда защищать меня, каждый день, каждый миг разлуки. Ты не обязан. Но я благодарна тебе…
Место: Россия, г. Астрахань, село Селитренное.
Цель: Первая могила из Шести. Возможны ошибки в нумерации, но большинство специалистов отдела склоняются к мнению, что всё-таки Первая.
Согласование: имеются ВСЕ необходимые договорённости на любом уровне. Недоразумения исключены.
Задача: найти. Вскрыть. Вывезти и провести обряд Призывания.
Результат: непредсказуем.
Это была болезненная и странная любовь. Любовь, подразумевающая логику и трезвость с обеих сторон до того единственного момента, когда мы оставались один на один друг с другом. Тогда все барьеры рушились — и плотины, искусственно возводимые нами для ограничения и сдерживания страсти, сметало неудержимой мощью первого же поцелуя!
Я часто искал забвения от неё. То есть просто пытался забыть и не думать. В конце концов, много ли мы думаем, к примеру, о собственной душе? Мне пришлось думать о ней много.
Начну с того, что, приходя в храм на исповедь, я не мог произнести имя Ланы. Не мог даже на миг заставить себя забыть её облик. Моя душа буквально требовала воцерковления, я пытался молитвами и покаянием вырвать из груди ту чёрную боль, что периодами обжигала мне сердце, безжалостно сдавливая его в раскалённых лапах. Подчёркиваю, не саму Лану, а именно боль! Ту самую, что давно стала ассоциироваться только с её образом…
Что я ощущал после того страшного обряда, когда полем битвы между Добром и Злом стала моя собственная душа, и отнюдь не в переносном, а в самом прямом смысле? Кто была Лана? Зачем она сделала это и почему именно со мной? Да, она спасала меня и боролась, как могла, но разве не благодаря первому касанию её губ эта чужеземная монгольская мгла вообще поселилась в моём сознании?!
И разве не она бросила меня потом один на один с самим собою, когда я не мог спать, ибо стоило мне закрыть глаза, как предо мною вновь вставало бледное, узкое лицо офицера с голубыми глазами и холодной складкой губ. Он смотрел на меня немигающим взглядом, от которого у меня дрожала рука, когда я во сне поднимал старый армейский наган на уровень его переносицы…
Снотворное, алкоголь и успокаивающие лекарства не помогали. А вот запах ладана, еле слышное потрескивание свечей и строгие лики святых оказывали общеумиротворяющее воздействие. Но как только священник приводил меня к исповеди, я не мог, не мог, не мог назвать её имя! Хотя, возможно, только в этом мне и стоило исповедаться…
— Ты покрасилась?!
— Да. Как видишь, теперь я жгучая блондинка!
— Но… зачем?
— Честно? — Лана придвинула к себе фужер. — Так намного проще разговаривать с людьми. Блондинок никто не воспринимает всерьёз. Многим потом приходится очень сильно удивляться, а поздно…
Я улыбнулся, сделал заказ и взял её руки в свои ладони. Наш роман-невнятность-судьба продолжался, и ни у одной из сторон не хватало мужества или глупости прервать эту изломанную повесть о ненависти и любви. Нет, ненависть — лишнее слово. Любовь. Она вполне вмещает в себя всё — от мирового пространства до общечеловеческого взаимопонимания…
