– А в школе ты учился лучше.
– Я свои знания пустил под откос. Вот видишь, в политики заделался.
Сели за стол, выпили, и в глазах Аркадия вновь появились слезы.
– Будь мужиком, Аркаша. Я уже говорил с руководством МВД, твоим делом займутся классные специалисты.
– Что же это за напасть такая, Димыч? Почему я? Милиция здесь не поможет. Уголовных дел никто открывать не хочет. А эту пьянь, что Машу сбила, кто-то отравил.
Шевцов напрягся.
– Шофера грузовика?
– Ну да. Напился как скотина после первого допроса, открыл газ и лег спать.
– А ты говоришь – отравили?
– Ну так участковый сказал. Он говорит, что таких поворотов судьбы не бывает, чтобы вся семья за неделю погибла.
– Я с ним согласен. Короче говоря, до тебя хотят добраться, но я им не дам этого сделать.
– Брось, Димыч. Кому я нужен? Ученые физики сегодня стоят дешевле дворников. Это факт.
– Кому-то нужен, раз вцепились в тебя. А что еще думает милиция?
– Ничего не думает. Вовка в лестничный пролет скользнул, а Вика на сломанной лыже в пропасть вылетела, и все в порядке вещей. Злой рок нас преследует.
– Я разберусь. У этого рока есть имя и фамилия. Но ты должен взять себя в руки. Сердце у тебя слабое, и нужно следить за собой, чтобы не играть на руку злым колдунам. Будешь жить в Москве под наблюдением врачей, а тем временем в Челябинске проведут обстоятельное следствие. Я человек занятой и появляться смогу не каждый день. Дверь никому не открывай. У меня есть ключи. Врача я сам приведу. К телефону не подходи. Могут запугать. Сам можешь звонить, я оставлю тебе все свои телефоны. В Челябинске знают, куда ты уехал?
– Нет, ты же не велел никому говорить.
– Правильно. Так безопасней. Пора наводить в этой стране порядок!
Эта фраза прозвучала как зловещая угроза, но Аркадий Николаевич Шевцов не слышал брата. Он пребывал в печали, и горе, как червь, подъедало его корни. Смерть его уже не пугала, но брат вовсе не хотел, чтобы близнец умер раньше времени.
Аркадий захмелел с двух рюмок и заснул, сидя на диване. Тяжелая долгая дорога, болезнь, нервные стрессы сделали его беспомощным и дряхлым.
Дмитрий Николаевич подложил под голову брата подушку, накрыл одеялом и ушел.
* * *
После подробного доклада Горбатому о похождениях Кота Чиж и Белый получили новенькие корочки. Подделку мог различить паспортный стол, который не узнал бы подписи своего начальника. С водительскими удостоверениями была задержка, но Горбатый обещал поторопить события. В общем, дезертиры ему понравились, и он посулил им устроить хорошую жизнь и непыльную работенку.
Чижов рвался за город к какой-то старушке, матери своего кореша.
Белый не хотел рисковать и ехать на машине мимо ГАИ у выезда из города. Пришли к компромиссу и поехали на электричке.
Старушка жила в деревне недалеко от платформы Михнево. К неожиданной радости Чижа, бабуся еще дышала и даже ходила за свиньями и курами.
Однополчанина погибшего сына она узнала, после того, как он напомнил ей, что шесть лет назад оставил на хранение этюдник с красками. Ящик сохранился и лежал под толстым слоем пыли на чердаке. Хозяйка накормила гостей, налила самогоночки помянуть сыночка и приглашала приезжать летом.
Этот год обещал быть яблочным.
Когда начало смеркаться, они поблагодарили хозяйку и уехали. Чиж не выдержал и, отклонившись в сторону от дороги, забрел в лес, утопая по колено в снегу.
– Ты сумасшедший парень, паломник! – ворчал Белый. Чижов положил ящик на снег, открыл его, убрал в сторону палитру с засохшими красками и вынул складной рамочный приклад. В течение минуты он собрал из мелких деталей хромированную винтовку с оптическим прицелом и магазином на пять патронов.
– Шедевр! А?
Белый покачал головой.
– Да, такого я даже в кино не видал. Чья это?
– Моя. Я ее на дуэли выиграл. Оружие врага – мой трофей. Закон! Во время потасовки с «духами» они оставили своего снайпера, чтобы тот ночью наших сторожевых снял. Ну я сел в противовес. Короче говоря, пересидел я его. В нашем деле приходится жить, как хамелеон. Раз – и превратился в сучок. Замерз. Он шелохнулся чуть раньше, и я его снял первым же выстрелом. Игрушка мне досталась. Кто ее делал, не знаю. Но мастер знал свое ремесло. Безотказная машина. А оптика!
Чиж увлекся и показал, на что способен.
– Конечно, рука не та. Здесь, как у музыкантов, год не стрелял и профнепригоден. Но я наверстаю.
– Зачем? – с грустью спросил Белый.
– А то как же. Это же мой хлеб. Я больше ничего делать не умею. Наемники всегда нужны.
– Глупый ты мужик, Чижов.
Белый по старым следам начал выбираться на дорогу.
В электричке ехали молча. Наконец Чиж не выдержал:
– А как же ты к Кузе своему собрался? С голыми руками?
– А ты считаешь, что без пулемета у него делать нечего? Задавит авторитетом главного аптекаря?
– Но пугнуть не мешает.
– Для этого пугачи существуют.
Снова замолкли. Когда входили в подъезд, не заметили милицейскую машину. Запах свободы быстро одурманивал мозги.
Лифт остановился на пятом этаже. Они вышли и направились к двери.
Три фигуры в форме и с автоматами возникли из полумрака лестничного пролета.
Беглецы застыли на месте.
– К кому идете, красавцы? – гаркнул лейтенант.
– К себе, – невозмутимо ответил Белый.
– Ты здесь живешь? – последовал вопрос.
– Нет, живем мы в Москве, но не здесь. В этой квартире живет подруга моего кореша.
Белый взглянул на спутника без тени волнения. Чижов облизнул пересохшие губы.
– Ну вы, мужики, даете. Так заикой оставить можно. Художник я.
– Вижу, – гаркнул лейтенант.
– Это квартира Райки Медведевой. Она нам ее сдает. С хахалем в Питер рванула. Ну а я с женой разошелся. Не на вокзале спать-то.
– А ты?
Лейтенант взглянул на Белого.
– Друзья по несчастью. Утешаю друга как могу, а вообще-то я дома живу.
– Документы.
Белый хотел сунуть руку в карман, но сержант не дал ему этого сделать.
– Я сам. Встать к стене лицом. Ноги в стороны, руки на стену.
В карманах ничего, кроме паспортов, не нашли. Документы сомнений не вызвали. Потребовали открыть квартиру. Ободранные, стены ни о чем не говорили. Обыск не нужен, все как на сковородке. Ни одного ящика, ни мешка.
