– Это на Земле не умирают, а здесь очень даже.
– Вот же мать твою. – Херб Ашер снова сел, его руки тряслись. – А как далеко зашла болезнь?
– Да не то чтобы очень далеко. – Доставщик пристально смотрел на Ашера. – А что это с вами?
– Не знаю. Нервы шалят. Каффа, наверное, перепил.
– Пару месяцев назад она рассказала мне, что когда-то давно у неё была… как это там называется? Аневризма. В левом глазу, в результате чего этот глаз утратил центральное зрение. Врачи подозревали, что это может быть началом рассеянного склероза. А сегодня я тоже говорил с ней, и она пожаловалась на оптический неврит, который…
– А были эти симптомы введены в MED? – вмешался Ашер.
– Ну да, всё подходит. Аневризма с последующей ремиссией, а затем новые неприятности с глазами, всё вокруг двоится и расплывается… И человек становится таким, очень дёрганым.
– У меня тут было на секунду странное, совершенно дикое ощущение, – несмело признался Ашер. – Теперь-то оно прошло. Мне казалось, что всё, что тут происходит, уже однажды происходило.
– Вы бы зашли к ней как-нибудь да поговорили, – сказал доставщик. – Вам бы это тоже пошло на пользу, хоть встали бы с койки, ноги бы размяли.
– Не надо мною командовать, – ощетинился Ашер, – не за этим я сбежал сюда из Солнечной системы. Я не рассказывал вам, к чему принуждала меня моя вторая жена? Я должен был подавать ей завтрак в постель, я должен был…
– Когда я пришёл к ней со своим контейнером, она плакала.
Ашер встал, постучал по клавиатуре, а затем прочитал на дисплее ответ.
– При рассеянном склерозе вероятность благополучного исхода от тридцати до сорока процентов.
– Только не в здешних условиях, – терпеливо объяснил доставщик. – Здесь MED для неё недоступен. Я посоветовал ей, чтобы попросилась вернуться домой, даже потребовала. Я на её месте так бы и сделал, ни секунды не раздумывая. А она почему-то отказывается.
– Крыша у неё съехала, – сказал Ашер.
– Вот уж точно, съехала вместе с карнизом. Да здесь и вообще все свихнутые.
– Мне уже это говорили, и не далее как сегодня.
– Если вам ещё нужны какие-нибудь доказательства, взгляните на эту женщину. Срази вас какая-нибудь опасная болезнь, разве не стали бы вы проситься домой?
– В общем-то считалось, что мы никогда не оставим своих куполов. Более того, есть даже закон, запрещающий нам вернуться на Землю. Нет, – поправился он, – не совсем запрещающий, для больных сделано исключение. Однако наша работа…
– Ну да, кто бы сомневался – то, что вы здесь записываете, до крайности важно. Ну скажем, песенки Линды Фокс. А кто вам такое сказал?
– Да какой-то клем, – пожал плечами Ашер. – Клем пришёл сюда и сказал, что я сошёл с ума, а теперь вы спускаетесь по лестнице и говорите мне то же самое. Меня диагностировал консилиум клемов и доставщиков продовольствия. А вот вы, вы слышите эти слюнявые скрипочки или не слышите? Эта музыка везде, в каждой щёлке моего купола. Я не могу понять, откуда она идёт, и готов от этого свихнуться. Хорошо, будем считать, что я уже свихнулся, так чем же тогда смогу я помочь миссис Ромми? А ведь вы просили меня об этом. Я и сам весь издёрганный и свихнутый, какой от меня толк.
– Мне пора двигаться, – сказал доставщик, отодвигая чашку.
– Понятно, – кивнул Ашер. – Эта история про миссис Ромми стала для меня полной неожиданностью.
– А вы бы зашли к ней в гости. Ей нужно с кем-нибудь поговорить, а с кем ещё, если не с ближайшим соседом? Даже странно, что она ничего вам не рассказывала.
Я ничего не спрашивал, подумал Херб Ашер, вот она ничего и не рассказывала.
– Да и вообще, – продолжил доставщик, – на этот счёт есть закон.
– Какой закон?
– Если обитатель купола находится в опасности, его ближайший сосед…
– Вот вы про что… Понимаете, мне никогда ещё не приходилось сталкиваться с подобной ситуацией. И мне как-то в голову… Ну да, есть такой закон. Я просто забыл. А это она вам сказала, чтобы вы мне напомнили?
– Нет, – покачал головою доставщик.
После его ухода Херб Ашер набрал код соседнего купола, начал вводить его в передатчик, но взглянул на стенные часы и остановился. Стрелки приближались к половине седьмого, а именно в этот момент построенного по сорокадвухчасовому циклу расписания один из спутников планеты CY30 III должен был передать ему сжатый и ускоренный пакет развлекательных программ. В обязанности Ашера входило записать эти программы, прогнать их на нормальной скорости и отобрать по своему вкусу материал, пригодный для использования во всей купольной системе CY30 II.
Херб Ашер заглянул в расписание. Концерт Линды Фокс продолжительностью в два часа. Линда Фокс, думал он. Tы и твой синтез старомодного рока, современного стренга и лютневой музыки Джона Дауленда. Господи, думал он, если я не запишу, не обработаю и не передам дальше её концерт, все купольники этой планетки сбегутся на эту горушку и зашибут меня насмерть. Если не считать непредвиденные случаи, которые никогда не случаются, в этом и только в этом состоят мои здешние обязанности: поддерживать межпланетный информационный трафик. Информация связывает нас с домом, сохраняет в нас хоть что-то человеческое. Магнитофонные бобины должны вращаться.
Он настроился на частоту спутника, проверил по визуальному индикатору, что несущая частота проходит сильно и без искажений, запустил ускоренную запись, а затем включил прослушивание принятого сигнала на нормальной скорости. Из подвешенных над пультом колонок зазвучал голос Линды Фокс. Приборы показывали полное отсутствие шума и искажений, баланс по каналам был близок к идеальному. Иногда я слушаю её, думал он, и почти что плачу. А Линда Фокс пела:
Скитается по свету с давних пор
Мой хор.
В надмирных далях вновь и вновь
Моя любовь.
Пойте мне, о духи без плоти и обличья,
Я хочу испить вашего величья.
Мой хор.
А подкладкой к пению Линды Фокс – акустические лютни, бывшие её фирменным блюдом. Странным образом, до неё никому и в голову не приходило вернуть к жизни этот древний музыкальный инструмент, столь успешно использованный Даулендом в его изумительных песнях.
Преследовать? О милости просить?
Доказывать словами? или делом?
Алкать в любви земной восторгов неземных,
Забыв, что неземная отлетела?
Плывут ли в небесах миры, кружат ли луны.
Дающие приют утраченному здесь?
Найду ли сердце, чистое как снег…
Эти переложения старых лютневых песен, сказал он себе, они нас объединяют. Нечто новое и общее для людей, беспорядочно и словно в какой-то спешке разбросанных по вселенной, ютящихся в куполах на задворках жалких миров, на спутниках и на космических станциях, ставших жертвами насильственного переселения, не видящих впереди ни малейшего проблеска.
