– Я хочу послушать «Вторую» Малера, – сказал Ашер.
– До чего же это возвышенно. – В её голосе звучал горький сарказм. – Ну что ж, давай слушай.
– Я ведь всё равно ничего не могу сделать с твоей язвой, – попытался защититься Ашер.
– Ты мог бы хотя бы меня выслушать.
– Я принесу тебе молоко, – сказал Ашер. Ну что же это я веду себя как последняя сволочь? – думал он, направляясь на кухню. Мне бы только послушать «Вторую», и всё пришло бы в норму. Это единственная симфония, где используется много ротанговых инструментов. Руте, такая штука, похожая на маленькую метёлку, ею играют на басовом барабане. Жаль, что Малер не дожил до педали «вах-вах», иначе он точно использовал бы её в каком-нибудь из больших опусов.
Вернувшись в гостиную, он подал жене стакан молока.
– А чем ты тут всё это время занимался? – спросила она. – Так ведь ничего и не прибрано.
– Говорил по телефону с Нью-Йорком, – сказал Херб Ашер.
– Ну да, конечно же. Линда Фокс.
– Да. Она заказывала компоненты для аудиосистемы.
– Ну и когда ты снова к ней полетишь?
– Там нужен мой глаз. Я хочу проверить систему, когда всё будет смонтировано.
– Похоже, ты в полном восторге, – сказала Райбис.
– А что? Прекрасная сделка.
– Нет, я говорю про эту Линду. Ты от неё в полном восторге. А знаешь, Херб, – добавила она после небольшой паузы, – разведусь я с тобой.
– Ты это что, серьёзно?
– Более чем.
– Из-за Линды Фокс?
– Из-за того, что мне обрыдло жить в таком свинарнике. Мне обрыдло мыть посуду за тобой и твоими дружками. И мне вконец обрыдло иметь дело с Элиасом; он всегда вламывается без предупреждения, будто нет телефона и нельзя позвонить. Он ведёт себя так, словно это его квартира. Половина денег, которые мы тратим на еду, уходит на него и его нужды. Он ведёт себя как неотвязный побирушка, да он и выглядит как побирушка. А тут ещё все эти религиозные бредни. Все эти пророчества, что «Близится Судный День». Я долго всё это терпела и больше уже не могу.
Райбис замолкла, схватилась рукой за живот и болезненно сморщилась.
– Язва? – сочувственно поинтересовался Ашер.
– Да, язва. Которая меня мучает, а тебе – наплевать…
– Я иду в магазин. – Ашер встал и направился к двери. – До свидания.
– До свидания, Херб Ашер, до свидания, – сказала Райбис. – Я останусь здесь и буду мучиться, а ты там будешь любезничать со смазливыми клиентками и балдеть от HI-FI систем ценой в миллион долларов.
Ашер закрыл за собой дверь и через считанные секунды взмыл в небо на своей машине.
Поближе к вечеру, когда магазин опустел, Ашер прошёл в прослушивательную комнату, где прилежно трудился его партнёр.
– Элиас, – сказал он, – очень похоже, что мы с Райбис скоро разбежимся.
– Ну и что ты тогда будешь делать? – вскинул глаза Элиас. – Ты привык иметь её под боком, заботиться о ней, потакать её капризам. Для тебя это не просто привычка, а важнейшая часть твоей жизни.
– Она психически нездорова, – сказал Херб Ашер.
– Ты знал это ещё до того, как женился на ней.
– Она не может ни на чём сосредоточиться. У неё, выражаясь языком психологов, рассеянное внимание, это все тесты показывают. Именно поэтому она такая неряха. Она не способна думать, не способна действовать, не способна сосредоточиться.
Такая себе фея тщетных стараний, добавил он про себя.
– Тебе просто нужен сын, – сказал Элиас. – Я видел, как смотрел ты тогда на Манни, на младшего брата этой девушки. Так почему бы тебе… Впрочем, это не моё дело.
– Если бы я спутался с другой женщиной, – сказал Херб, – то я знаю, с кем именно. Но она не обращает на меня внимания.
– Эта певица?
– Да.
– А ты попробуй, – посоветовал Элиас.
– Я ей не пара.
– Никто не знает, кто ему пара, а кто – не пара. Это решает Господь Бог.
– Её имя будет греметь по всей Галактике.
– Но сейчас-то никто её не знает, – рассудительно заметил Элиас. – Если ты хочешь ею заняться, делай это сейчас, не откладывая.
– Великая Фокс, – сказал Херб Ашер. – Это так я о ней думаю.
В его голове всплыла фраза: «Вы с Фокс и Фокс с вами!»
Слова Линды Фокс. Она их не пела, а говорила. Ашер не понимал, откуда у него убеждение, что она такое скажет. Снова эти смутные воспоминания, смешанные с… он не знал, с чем именно. Линда Фокс, ставшая более напористой, более профессиональной и динамичной. И одновременно – далёкой. Казалось, что до неё миллионы миль. Свет далёкой звезды, и в том, и в другом смысле слова.
И всё это издалека, думал Херб Ашер. Музыка и звон колокольчиков.
– А может, – сказал он, – я эмигрирую в какую-нибудь колонию.
– Райбис слишком для этого больна.
– Тогда я улечу один.
– Ты уж лучше начни встречаться с Линдой Фокс, – посоветовал Элиас. – Если, конечно, получится. Ты же на днях снова её увидишь. Не опускай руки, пробуй, старайся. Вся жизнь состоит из проб и стараний.
– О'кей, – сказал Херб Ашер, – я попробую стараться.
ГЛАВА 17
Рука в руке Эммануил с Зиной гуляли под тенистыми кронами Стенли-парка.
– Ты – это я, – сказал Эммануил. – Ты – Шехина, имманентное Присутствие, никогда не покидающее мир.
Женская сторона Бога, думал он. Известная евреям и только им. Когда произошло изначальное падение, от Божественного откололась трансцендентная, отделённая от мира часть, и это был Эн-Соф. Но другая его часть, часть имманентная и женская, осталась с падшим миром, осталась с Израилем.
Эти две части Божественного, думал он, отошли друг от друга на долгие тысячелетия. Но теперь они вновь соединились. Мужская половина Божественного и женская. Пока я отсутствовал, Шехина вмешивалась в жизни людей, старалась им помочь. Она проявлялась спорадически, то здесь, то там. А потому, строго говоря, Бог никогда не покидал человечество.
– Я – это ты, а ты – это я, – сказала Зина, – и мы снова нашли друг друга, и мы снова суть одно. Раскол исцелился.
– И под всеми твоими покровами, – сказал Эммануил, – под всеми твоими личинами скрывался я сам, моя собственная сущность. И я не узнавал тебя, пока ты мне не напомнила.
– Но как же это вышло? – спросила Зина и тут же добавила: – Впрочем, я знаю. Моя страсть к играм. Ведь это и твоя страсть, твоя тайная радость: играть, подобно ребёнку. Не быть серьёзным. Я воззвала к этой страсти, я пробудила тебя, и ты вспомнил, ты меня узнал.
