Меня спас грузчик. Я ему мешала. Он меня через другую дверь вывел.
На улице стало легче – мимо сновали обычные пешеходы, ездили машины. Ни единого намека на смерть. И ни единого знакомого лица. Захотелось убежать, но ради Арсения я осталась.
Потом был автобус. Старый. Специально приспособленный для таких случаев. А у других покойников были черные сверкающие катафалки.
Я ни в какую не хотела ехать вместе с гробами. Бабка заметила мой панический ужас, поговорила с каким-то бородатым дядькой. Который без споров согласился подвезти меня на своей машине. Оказалось, что деловые люди ехали вместе с нами. Не поверите, пока мы старались не упустить автобус из виду, чтобы не отстать и приехать куда надо, они смеялись и шутили. И, даже стоя над вырытой могилой, в которую уже опускали гробы, трепались про какие-то поставки. И о том, что теперь будет с бизнесом родителей Арсения.
Пытаясь оттереть кусок глины от подошвы ботинок, я машинально слушала обрывки разговоров.
– Все крутимся. Жилы рвем, а вон оно как бывает…
– И денег не оказалось. Все в бизнес вложено. Хорошо, что старуха похороны на себя взяла…
– А поминки где будут?
– Ничего не осталось. Ни копейки. С ума сойти – столько работать, и ни копейки…
– Я ему говорил, кто быстро ездит, того медленно носят…
– Ни копейки. Дичь! Сыну хоть квартира досталась. Завтра откладывать гробовые начну, нет, как только долги отдам…
– Так что – поминок не будет? Никто не скинулся? Не жлобитесь – давайте сходим, отметим…
– Вот мудак. Что отмечать-то?
– А что с бизнесом ее будет?
Как выяснилось позднее, бизнес умеет плавно переходить в чужие руки. Тем более когда он полностью завязан на одного человека. Нет человека – нет проблемы.
На крышки гробов полетели первые куски земли. Звук мерзкий. Не знаю, зачем я бросила туда же цветы. Зря, наверное.
А потом истошно заголосила незнакомая тетка. Все вздрогнули. Смотрели на нее с сомнением – почему она так убивается по умершим.
– И что ж мне теперь делать? Как жить?
Бабка оттеснила ее в сторонку. Тетка всхлипывала. Трясла бабку за руку. Стонала.
– Она серьги ей с брюликами продала. За неделю до…
– И теперь по деньгам убивается?
– Нет. С ней сразу расплатились. Но серьги сперли.
Первое время после похорон я не могла как прежде общаться с родителями. Я смотрела на них как на потенциальных покойников. Которые с минуты на минуту могут запросто умереть. Я даже разговаривала с ними иначе. Пока маме не надоело, и она не сказала мне прямо – хватит, нечего придуриваться. Папа ее поддержал, сообщив, что смерть – дело времени, и если я лет тридцать буду страдать, то он сам меня пристрелит из рогатки. Чтоб не мучилась.
Для Арсения началась другая жизнь. Внешне она мало отличалась от предыдущей. За исключением того, что теперь на улице ему ничего не грозило. Так бабка сказала. С ее слов выходило, что по миру бродила какая-то страшная сила, готовая схавать бедняжку Арсения, а бабка не давала, а сила эта недолго думая решила поживиться хоть чем-то и сожрала его родителей. По-моему, бабка несколько упростила историю. Думаю, дело было так: сила каким-то образом напрямую зависела от самой бабки. Наверное, рядом с каждым настоящим чудотворцем кишат злобные сущности и только и ждут удобного момента напасть. Я прям так бабке и сказала. Она только глянула на меня, как на болезнетворного микроба – типа рот закрой. Но я не унималась.
«Получается, что вы его родителей как бы в жертву принесли!» – подумала я, но промолчала.
На фиг мне с ней ссориться. Кстати, выплывал еще один вывод. И этот вывод меня здорово озадачивал. Получается, что, хоть и Арсений противился обучению, а дар в нем был. И как бы он ни упирался, учиться ему положено, иначе беды не миновать.
И еще теперь у него не было поводов заходить к себе домой. Но именно это он и делал. Хотя после каждого посещения квартиры родителей ему становилось так плохо, что, казалось, сердце рвется на части. Подходя к двери, он не сразу открывал ее, а выстаивал минут пять, прежде чем вставлял ключ в скважину. А в коридоре подолгу прислушивался к тишине квартиры. Ходил по комнатам, думая, что пора избавиться от ненужных уже вещей. Которые так обожала его мать. Но ни до чего так и не дотронулся.
Однажды я была там вместе с ним. По его просьбе.
– Вот, смотри сколько украшений. Забери себе, что понравится. Я тебя очень прошу. Я не смогу это продать. Я не хочу, чтобы кто-то чужой это носил. Они мамины.
Мне было от чего смутиться.
– Арс, я не могу. Они дорогие. И взрослые. Ты бы лучше отдал ювелиру и переплавил. Цепочку себе, что ли, сделай.
Он невесело усмехнулся.
– В такой цепи только негры ходят.
– Негры теперь ходят в одной трети штанов, чтоб трусы видно было. И вообще, ты что – нацист?
– Нет. Просто у меня ум есть. В отличие от некоторых. Вот. Забирай. Подрастешь – носить будешь.
Отказать было сложно.
– Ладно. Как бы на хранение. Если что, я тебе их верну.
– Не надо. Я их видеть не могу.
– Ты и меня не захочешь видеть в этих украшениях.
– Не глупи. Я всегда рад тебя видеть. И слышать. Но мне не нравится, когда ты не слушаешься.
Он говорил со мной так, будто вдруг стал старше. Как будто я маленькая глупая девочка, а он – как мой сильно старший брат.
– А как со школой? – спросила я.
– А что с ней? Осталось всего ничего. И бабка там с кем-то договорилась насчет меня. Так что все неплохо.
«Неплохо» заключалось в полной приватизации Арсения бабкой. Она быстро решила все вопросы на правах единственной близкой родственницы. Она оформляла какие-то важные документы, изредка привлекая внука, чтобы тот расписался на очередной правоустанавливающей бумажке. Она даже переговорила с директором школы, без труда доказав ей, что мальчик травмирован трагедией настолько, что временно о посещении школы просто не может быть и речи.
– Да он и так у нас нечастый гость. Ничего, когда оправится, тогда и придет. А итоговые отметки мы ему так поставим. Как бы авансом. Главное, вы контролируйте, чтоб он домашние задания выполнял. А вот экзамены без вашей помощи ему не сдать. Но вы же ему посодействуете? Ну, я так и подумала. Так что вы сказали, уважаемая, насчет моего мужа? Стоит ему бросать работу в конструкторском бюро? Все-таки столько лет отпахал, страшно так, а как же пенсия?
– Как решил, пусть так и делает. Ремонтная мастерская – то, что ему нужно. Скоро столько машин придется чинить – страсть. Так что не сомневайтесь. С голоду не помрете.
Совет
Есть множество объяснений, почему соль так легко впитывает слова. Мне лично непонятно, как это происходит, но следует помнить, что если самому заговорить кухонную соль на здоровье и благополучие, то при каждой готовке еды вы будете прибавлять себе желаемого.
