– Не мешай. Я вычитаю.
Поняв, что говорила вслух, бабка сжалилась и решила немного прояснить свои слова:
– Положенную дату я знаю. Осталось вычесть те дни, которые я отдала.
– А утка при чем?
– При том. Я тогда на реке была. А там придурки утку камнями убивали. Она того, чуть не окочурилась. Оглушили ее. Голова в воде, и плывет кверху гузкой. Вот я и подарила ей день, чтобы оклематься успела. Если бы они над ней так не ржали, нипочем бы не подарила. Дело не в этом. Черт! Ты меня снова со счета сбил. Год – две тысячи девятый. Лето. Ближе к середине.
Услышав от Арсения новости, я сразу решила, что бабка не врет. И вместо того, чтобы соболезновать, судорожно начала выспрашивать про его новые достижения.
– Отвянь, а? Я скоро совсем один останусь, а ты со своим шкурным интересом.
– Ну, не так и скоро. Мы уже школу закончим…
– Утешила. Ты думаешь, одному легко?
– Ты у Борьки спроси, – съехидничала я. – Он уже озверел. У него даже своей кровати нет – на полу спит. А через него братишки-сестренки ползают и гадят ему прямо в рот. Можешь смело его забирать к себе. Он только обрадуется.
Арсений осмыслил мое предложение. Поначалу оно показалось ему не лишенным привлекательности, но потом он передумал.
– Я от него озверею. Он в последнее время на деньгах помешался. Постоянно пытается подзаработать. Нет. Я с ним жить не смогу. Суетливый он.
Вспомнив, о чем мы говорим, я расстроилась по-настоящему. Мне не хотелось, чтобы бабка умирала. Она была «своя». Странно это – родители Арсения были хорошие люди, но чужие. А бабка – своя. И я не представляла, как это – если ее вдруг не станет. В носу защипало, сейчас плакать начну.
– А у меня теперь получается людей «видеть», – похвастался Арсений.
– Это как?
– Пока только боковым зрением. Я зрение две недели тренировал. Ничего сложного. Нужно как можно дольше смотреть в одну точку не моргая. Пять тренировок днем. Одна ночью. Глаза устают жутко, даже сосуды в белке лопаются. Но оно того стоит. Когда первый раз понял, что мы можем видеть иначе, знаешь как обрадовался? Это что-то невообразимое!
Удивил корову батоном! Я давно с этим приемом разобралась, но зачем об этом знать Арсению? Если промолчу – узнаю, к чему привели его тренировки.
– Сначала на предметах зрение настраивал. Потом на своем отражении в зеркале.
– И кого ты там увидел? – не удержалась я от вопроса.
Знакомые тренировки – я тоже через это прошла. Таращилась в зеркало по особой методике, пока не смогла поглядеть на себя в прошлых жизнях. Врать не стану – ожидала увидеть красивых теток разных эпох, но вместо них мне достался старый индеец, кошмарный негр и красномордый жиртрест. Разброс дичайший.
– Не скажу. Никому не скажу. Даже тебе. – Арсений покраснел.
– Ага! Ты в прошлой жизни неоднократно был теткой, – уличила я его. – А сколько всего раз ты был?
Удивительное дело – он признался. Три раза, как и я.
– Колдуны были?
– А фиг их знает. Ты вот, например, можешь по древней старухе-китайке определить, ведьма она или нет?
– Не могу. Ладно, не злись, рассказывай дальше. Мне так интересно!
Сообразив, что я понимаю, о чем он говорит, Арсений стал откровеннее:
– В общем, после проверки бабка позволила мне смотреть на незнакомых людей. Они такие разные оказались. Настолько разные, что некоторые даже вовсе не люди.
– И как такое возможно? – Мой испуг был волне понятен.
– Тут все возможно. Тут тебе не там. Народу много развелось, вот на всех и не хватает, – Арсений явно цитировал слова бабки.
По моему разумению, она имела в виду душу, которая почему-то досталось не всем.
У меня тоже на этот счет были некоторые соображения. Мы обсудили проблему и пришли к выводу, что так оно и есть. Полноценной порции души на каждого явно не хватало из-за перенаселения.
– Это голимая физика! – утверждал Арсений. – Все просто! Душа ниоткуда взяться не может. А ее источник ограничен. Как ведро с водой. На каждого новорожденного берем по ложечке. А когда кто помер – возвращаем обратно.
– А перемешивать нужно?
– Непременно! Ты слушай сюда – людей становится больше, значит, на всех ведра не хватит.
– Круто ты завернул! – восхитилась я. – Образно.
Мне виделась темная тесная кухня с прогнившим полом, на котором стояло огромное эмалированное ведро. Белое. С деревянной ручкой. И эмаль обколота у самого дна. А рядом топорной работы табурет. На нем бабка, только незнакомая, с длинными седыми космами. А в руках у нее – черпак. И вот она кряхтит, скрипит табуретом, а рукой своей костлявой зачерпывает светящееся нечто. И в темноте кухни возникают прямо в воздухе светящиеся шары. Небольшие. Разные. А потом они мечутся по кухне недолго и вылетают в приоткрытую дверь. В кромешную тьму. А в окно возвращаются тусклыми, кривыми, и бабка ловит их черпаком и обратно в ведро закидывает.
– Если душа как ангел, то ее нужно мыть после употребления, – мое заявление Арсению не понравилось, да и мне тоже.
– Вывод: когда людей снова станет мало – у всех будет полноценная душа, – подумав, решил Арсений.
От таких открытий кому угодно ум заклинит. Душа – штука сложная и исследованию не подлежит. Шучу.
– А она точно от употребления не портится?
– Наверняка портится. Но не каждая. Иногда только лучше становится. – Гордый Арсений смотрел на меня победно, ожидая аплодисментов.
Додуматься до всего этого было нетрудно. Оставалось теперь определить, что с этим делать. Кроме того, у меня возник один вопрос.
– Тут неувязочек много, но одна самая явная.
– Это насчет Адама и Евы?
– При чем тут сказки? Нет. Ты подумай. По твоей теории получается, что каждый младенец получает раствор из чужих прожитых жизней.
– Ну да. Плохо перемешанный к тому же! Вот! Как все просто! Мелкий кекс вдруг начинает рисовать. Или часы разбирает. Или песни поет…
– Или мухам крылышки отрывает.
– Вот и я о том! Все верно!
– По-моему, тебя пора сжечь на костре, – подытожила я.
– А то! Я – гений.
– Это твоя бабка – гений, а ты погулять вышел.
– Ну и придумывай сама. Черт – рука как болит! – Арсений побаюкал руку, укушенную идиотом.
– А ты хоть раз что-то этакое видел? Ну, совсем необычное.
– Ты про руку? А, я понял. Видел. Один раз в автобусе. Над старичком облако. Золотистое. Я сначала решил – глюк. И еще раз – человек как в черных мухах был. Парень, на пару лет меня старше. Идет по улице, а вокруг него точки вертятся.
