– Удачи! – крикнул актер. – Желаю выжить и увидеть победу!
Пехотинцы снова разместились в салоне. Гастон уже был готов поверить, что беседа с колдуньей – всего лишь причуда воображения.
* * *
– Огонек! – закричал пехотинец Лаваль. – Клоун не обманул!
Гастон присмотрелся и действительно увидел невдалеке яркую точку.
– Интересно, – сказал сержант. – Мы двигались по бездорожью и срезали добрую часть пути, не иначе. Тем лучше. Остановите авто!
Маранбер заглушил мотор.
– Эй, скорее сюда! – закричали вывалившие из салона пехотинцы. – Мы здесь!
Огонек качнулся и начал быстро приближаться.
– Будут неприятности, – покачал головой сержант. – Надо заранее обдумать рапорт. Ясно одно, командование нас хвалить не станет.
Огонек был совсем близко, когда им ответили…
Раздались гортанные выкрики, и темнота озарилась выстрелами.
* * *
– Всем за насыпь! – надрывно заорал сержант. – Патроны экономить!
Пехотинцы рассыпались цепью и залегли у дороги. Лишь когда пуля разбила фару, Гастон сообразил, в чем дело. Таксист упал у переднего колеса. Уши заложило от резких хлопков. С той стороны раздался залп – уже гораздо ближе.
– Никто не ранен? Влипли!.. – Сержант сорвал голос. – Немцы поперли! Брошан, где гранаты?
Из своего укрытия Маранбер успел заметить, как в воздух взметнулся темный шарик. На секунду повисла тишина, потом коротко грянул гром. Местность озарилась яркой вспышкой. Со стороны противника раздался вопль, затем крики ярости.
– Кажется, один готов, – прохрипел сержант. – Не отступать!
Немецкая граната разорвалась в нескольких метрах от такси. По капоту заскрежетало, звякнули разбитые стекла.
Маранбер почти оглох. Он перевернулся на бок, свернулся калачиком и заткнул уши склизкими от грязи руками. Рядом снова разорвалась граната, ударная волна едва не перевернула авто.
Они же целятся в меня, подумал он. Нет спасения! Но нельзя умирать, надо еще кого-то спасти… Да, колдунья?..
Одна за другой над головой свистнули две пули.
Немцев было больше, и они окружали маленький отряд. Это таксист определил по выстрелам: вспышки рассыпались полукругом, охватывая такси с севера.
– Всем отползти от машины! – приказал сержант. – Если она взорвется, мы будем как на ладони!
Не уйду, вдруг решил Маранбер. Пусть лучше убьют. Потом кто-нибудь скажет: погиб красиво, на фронте…
И всё же умирать не хотелось.
Германцы дали залп. Кто-то вскрикнул – кажется, грязнощекий. Я ведь даже не знаю его имени, вспомнил Гастон.
По отрывистой команде враги разом вскочили и, пригнувшись, с винтовками наперевес, рысью побежали к дороге.
– Оружие! – Гастон пытался перекричать грохот стрельбы. – Дайте винтовку, черт подери!
Сержант бросил таксисту револьвер. Маранбер не успел поймать оружие, ствол больно ударил в предплечье.
Прямо перед Гастоном возникли двое солдат в шинелях незнакомого покроя. Стволы их винтовок одновременно поднялись. Гастон обеими руками схватил револьвер и выпустил им навстречу три пули.
– Майн мута'! – захрипел один из врагов и всем телом рухнул навзничь.
От неожиданности второй поскользнулся, выронил винтовку и упал на колени. Он выставил перед собой руки и заныл:
– Нихт шисн… битте… нихт…
– Держи его на мушке! – закричал сержант.
Скуля, германец лег на дорогу.
Гастон проглотил горькую слюну. Убитый был пожилым и крепким, седые волосы выбились из-под серой полевой фуражки. Меж пышными бакенбардами застыл кровавый оскал.
Таксист нисколько его не жалел. Лишь противно дрожали руки, в которых он сжимал жесткую рукоять револьвера. Второй – пленник Маранбера – оказался почти мальчишкой с едва заметными усиками. Парень лежал смирно, глядя мимо таксиста бессмысленными, полными слез, глазами.
Старый волк учил охотиться молодого волчонка.
* * *
Сквозь шум боя послышалось…
Нет, не послышалось. За ближайшим холмом загудели моторы. Шоссе озарилось лучами фар.
К месту боя спешили два грузовика – но чьи?
Сержант понял первым. Он выстрелил в воздух и закричал:
– Франция здесь!
Немцы кинулись врассыпную. Еще одного настигла пуля.
Из грузовиков выпрыгивали солдаты и бросались вслед убегавшим.
– Брать в плен! – кричал чужой голос, командными нотками похожий на голос сержанта. – Ни один не должен уйти! Ни один!..
Гастон поднялся с земли и оперся спиной на вспоротый осколками капот.
Сержант уже стоял навытяжку перед двумя офицерами.
– По причине поломки автомобиля отстали от колонны в Нантей-ле-Одуэн. В связи с плохой видимостью и из-за трудноопределимых в темноте ориентиров потеряли направление и поехали через поля напрямую. Здесь дали встречный бой превосходящим силам противника…
Встречный бой, усмехнулся Гастон. Красиво звучит.
– …с малыми потерями дождались подкрепления. Рядовой Брошан ранен в бедро. Доложил сержант Пепиньер, шестая армия…
Смешная фамилия. Надо запомнить.
К грузовикам тащили пленных немцев – шестерых молодых ребят, которые отличались от героической четверки французов разве что шинелями да номерными пикастыми касками.
Один из них, плененный Маранбером мальчишка, на мгновение вырвался и подбежал к Гастону. Лязгнули затворы.
– Не стреляйте! – крикнул таксист.
Паренек с виноватой улыбкой что-то извлек из кармана и протянул Маранберу. Пленного тут же схватили за шиворот и потащили к машине.
В руках у Гастона оказалась красная книжечка с золотым тиснением на обложке. Таксист был бельгийцем и прекрасно знал немецкий.
Эрнст Гофман, «Золотой горшок. Сказка из новых времен».
В имени автора было нечто знакомое и ностальгическое, из детства, с запахом рождественской елки. Кажется, этот Гофман написал еще одну историю – о деревянном швабском уродце, который что-то не поделил с мышиным королем.
– …Ничего, разберемся, – кивнул офицер сержанту. – Пленных доставить в штаб. Оттуда сразу протелефонируйте в ставку. Скоро противник обнаружит исчезновение патруля, всем быть готовыми к бою!.. А вас, герои, с боевым крещением!
Рыжеволосая колдунья была права…
Пехотинцы Пепиньера взяли винтовки на караул.
* * *
Так начиналась битва на Марне.
* * *
Светало.
