Внезапно она оказалась прямо передо мной. В ее глубоких глазницах колыхалось марево теней, густое и мутное, как грозовая туча в безлунной ночи. Мой сон всегда был очень чутким, и ранее я почти мгновенно ощущала присутствие другого человека или животного, его дыхание, тепло, легкое колебание воздуха. На этот раз в комнате словно передвигался неодушевленный предмет. Смерть сопровождали мертвые звуки – шелест балахона, деревянный скрип костей, шорох песка в колбе часов. Она потянулась ко мне рукой и у самого лица прищелкнула сухими кастаньетами пальцев. Я увидела гнилые почерневшие хрящи и зажмурилась от отвращения. Кости не имели запаха, от них не тянуло могильным холодом. Казалось, передо мной стояла ожившая кукла, бесстрастная и безразличная.
Мертвый палец скрипнул суставом и почти уперся мне в переносицу. Затем он закачался из стороны в сторону. Я поняла, что Смерть пришла не за мной. Так к кому же?! Вместо ответа она распрямилась и ткнула пальцем в стену за моей спиной… туда, где спала мама!
Я забилась в попытке разорвать невидимые путы. Нижняя челюсть Смерти распахнулась так широко, что желтая кость подбородка щелкнула о шейные позвонки. Балахон на груди разошелся, и я увидела, что к ребрам Смерти привязаны старые детские погремушки. У меня вырвался крик. Смерть ответила оглушительным ревом, эхо которого разлетелось по всем закоулкам гостиницы. Сквозь потемневшие стены я увидела, как полуодетые люди в панике выбегают в коридор…
Когда закончился сон и началась явь?!
Я полностью очнулась в толчее сонных постояльцев. Рев не умолкал. Люди повалили из гостиницы. Я уворачивалась от чужих локтей, наступала на чьи-то ноги, но мне пришлось бежать вместе со всеми. У выхода сбили со стойки гостиничный колокольчик. Его пинали, о него спотыкались и падали, тревожное звяканье попеременно раздавалось из разных концов фойе. Дверь едва не сорвали с петель. В углу сжался перепуганный до икоты портье.
На улицу меня вытолкнули одной из первых. Здесь рев слышался гораздо сильнее. Это беснуются наши хищники, поняла я. Да, наши… Либо кто-то из них вырвался на волю, либо…
Там мама!..
Кое-кто из постояльцев понял, откуда исходит опасность. Раздались крики, толпа всосалась обратно в гостиницу. А я уже со всех ног неслась к клеткам. Не помню, каким образом в моей руке оказалась длинная щепка с острым концом – скорее всего, я ее подхватила, когда пробегала мимо кучи сваленных у конюшни досок.
Лишь возле вольеров на колесах мне пришлось остановиться, чтобы перевести дух. На мое появление звери отреагировали новым рычанием. Они метались по клеткам, в бессильной злобе бились о решетки. Растерянная и оглушенная несмолкающим ревом, я не сразу заметила отца, который рвался в клетку Кедарната. Папа оглянулся, в два прыжка оказался рядом, сгреб меня в охапку и подбросил высоко вверх. Мое тело среагировало мгновенно: руки выбросили щепку и сами ухватились за одну из перекладин каркаса, на котором держался брезентовый потолок. Через мгновение я сидела на перекладине, а папа снова ломал перекошенную решетчатую дверь.
То, что я увидела внутри клетки, часто снится мне все эти годы.
Взбесившийся леопард таскал в зубах маму. Она была в окровавленной ночной рубашке. Клыки хищника глубоко вонзились ей в бок, но мама была еще жива и колотила зверя кулаками по морде, стараясь попасть в ноздри. Леопард встряхивал головой – не могу представить, какие страдания это причиняло маме… Но она не прекращала борьбу до тех пор, пока папа не ворвался в клетку. Тогда зверь бросил истерзанное тело мамы и кинулся на новую жертву. От толчка отец упал на спину, но при этом успел вцепиться обеими руками в горло зверя. Леопард подался назад, его когти начали полосовать папину грудь. Другие хищники обезумели от запаха крови и пытались вырваться из клеток. Внезапно часть их дикой ярости передалась и мне. Я не понимала, что делаю, когда слетела вниз, подхватила щепку и бросилась на помощь папе. Тем временем отец огромным усилием рванул от себя хищника и отбросил его в другой конец клетки.
– Папа, возьми! – Я протянула щепку сквозь прутья.
– Запри дверь! – прохрипел отец и схватил деревяшку. – Быстро!
Мне в голову не пришло ослушаться. Смысл папиных слов я поняла лишь когда непослушными пальцами уже задвинула тяжелый засов.
Леопард снова ринулся в атаку. Папа отскочил, левой рукой приподнял зверя за загривок, а правой с размаху всадил щепку в широко раскрытую пасть. Хищник взвыл и завертелся на месте. Обессиленный и израненный отец упал на четвереньки и попытался подползти к маме.
Бешеный леопард, прижав конец щепки лапой к полу, резко рванул голову вверх. При этом он лишился доброй трети языка, но пасть оказалась свободной. Прямо с места он прыгнул папе на спину, подмял под себя и начал рвать зубами шею. Раздался громкий хруст, папино тело обмякло. В исступлении я схватилась за прутья решетки. Но тут над моим ухом загрохотало и страшная картина скрылась в густом облаке дыма. Словно по команде замолкли все хищники…
Помощь пришла поздно. Штатный доктор цирка Краузе осмелился войти в клетку лишь после того, как оттуда вытащили продырявленный пулями труп леопарда. Зверя тянули за задние лапы, его морда волочилась по полу, оставляя за собой широкую полосу крови – своей и папиной.
В клетке доктор пробыл недолго. Он сообщил, что отец мертв, мама пока жива, но долго не протянет. Прибежал герр Краузе, взглянул на сведенный в предсмертной судороге труп Кедарната и страшно заорал:
– Как он здесь оказался?! К нему нельзя подходить, я предупреждал! Это же людоед!..
В нависшей тишине, сквозь головную боль, я вновь обрела способность различать лица. Оказывается, их было немного. Кроме герра Краузе и доктора, клетку обступили два клоуна с остатками грима на скулах – они держали в руках охотничьи ружья, бледный жонглер Карл с револьвером, хмурый маэстро Ганке и один из силачей…
Я потеряла сознание.
* * *
Селена высвободилась из объятий Анжа и подошла к окну.
– Как длинна наша первая ночь… А ведь это еще не конец.
Дежан был ошеломлен. Перед его глазами стояла кровавая трагедия. Видение оказалось столь ярким, будто он сам находился в зверинце.
Девушка задернула штору и присела на край кровати. Она смотрела вбок, а ее тонкая рука выводила на поверхности простыни невидимые узоры.
– Это сделала Краузе? – прошептал Анж.
Селена вздрогнула.
* * *
Где Марта Краузе – этот вопрос я задала первым, когда пришла в себя.
Доктор настрого приказал мне молчать. Я слабо сопротивлялась, но клоуны подхватили меня на руки, чтобы отнести в гостиницу. Доктор вышел следом.
– Мадам Моро нужна сиделка, – вздохнул он. – Я съезжу в больницу и привезу медицинскую сестру.
– Надежды нет? – сухо осведомился маэстро Ганке.
– Ни малейшей. Максимум пару дней. Пусть она умрет не в палате, а среди друзей. В свое время моя жена тоже отказалась… Сестра принесет с собой бинты, лекарства, в общем, всё необходимое. Но чудес не бывает.
