Успех помог художнику убедиться, что тьма безумия окончательно покинула его сознание. Тогда он натянул холст на подрамник и приступил к грунтовке.
* * *
Днем позже, около полудня Дежана навестил комиссар Белэн. Художник дал показания в письменном виде. Да, они всё время проводили вместе с Селеной. В ту роковую ночь они немного повздорили, и девушка, обладавшая вспыльчивым характером, сообщила, что выйдет прогуляться и успокоиться. Предмет разногласия состоял в том, что она считала Анжа нерешительным во многих вещах, а художник не пожелал с этим согласиться.
Да, причина может показаться несколько натянутой. Скорее всего, девушке нужно было спустить пар. Ушла в трико, потому что… в общем, она всегда была эксцентричной и больше всего любила именно этот цирковой наряд. Когда Анж заподозрил неладное, сразу бросился на ее поиски. Поскользнулся на мокрых ступенях Сакре-Кёр, упал и потерял сознание. Когда очнулся, продолжил поиски. Привлеченный шумом толпы, бросился к перекрестку рю Шаппе и рю Тардье…
Лист бумаги внезапно расплылся перед глазами. Снова нахлынуло страшное чувство утраты…
Дальнейшее комиссар знал. Но этого оказалось недостаточно.
– Мсье Дежан, – сказал он, – поймите, вас никто не обвиняет. Но я чувствую, что вы недоговариваете.
– Если вас не устраивает эта версия, я буду вынужден повторить историю об ангелах.
– Вы испытываете мое терпение, – комиссар глядел сердито и сонно. – Я заподозрю вас в сокрытии фактов. Согласитесь, даже принимая во внимание эксцентричный характер Селены Моро-Санж, трудно представить, чтобы она вышла гулять под проливным дождем в такой одежде. Пусть девушка была странной, но не сумасшедшей. Предположу, что ваша ссора перешла разумные границы…
Дежан был возмущен.
– Мы слишком любили друг друга. Любили настолько, что всё принимали близко к сердцу, и каждая мелкая ссора казалась нам катастрофой. По поводу трико напомню, что Селена была цирковой акробаткой и имела отличную физическую закалку.
– Ладно, – проворчал Белэн, – будь по-вашему. Только не надейтесь, что наши встречи закончились. Я упрям и возьму вас не приступом, так измором. Надеюсь, за эти несколько дней отдыха вы придумаете что-нибудь более правдоподобное.
Он спрятал листы с показаниями в папку.
– Похоже, мсье Белэн, вы никогда не любили.
– Я вас не понимаю, – сказал комиссар на прощанье. – Неужели вы не хотите, чтобы мы нашли убийцу?
Анж развел руками. Справедливость должна восторжествовать, только он не представлял, чем еще может помочь следствию. И себе. Ведь любимую не вернуть.
* * *
Ночью художник увидел во сне Селену. Ему представилось, что девушка сидит на краешке кровати и курит крепкую сигарету, совсем как тогда, в ночь откровения. Анж с замершим сердцем глядел на ее четко очерченный в лунном свете профиль. Девушка смотрела в пустоту. Дежан протянул руку, но Селена отстранилась, погасила сигарету и прилегла рядом. Глаза девушки были закрыты. Дерево за окном чуть покачивалось, и на прекрасное женское лицо падали переменчивые тени…
Снова, продолжением когда-то услышанных рифм, зазвучали слова…
…Древний бог ночною птицей
Сел бесшумно в головах,
Глядя, как Ее ресницы
Гладит ласковая тьма.
Отражаясь в свете лунном,
Тень бросает деревцо,
И магические руны
Ей ложатся на лицо.
Смешан с тенью свет пролитый.
Просочась в стекло око́н,
На груди полуоткрытой
Ночь рисует медальон…
Имя Ей – Роса и Тайна,
Имя Ей – Звезда в пыли,
Имя – символ процветанья,
Имя – Грех и Соль Земли…
Вспомни древние поверья,
След таинственных вечерь…
Мы, обласканные смертью, —
Ты ничья.
И я ничей.
Они пролежали рядом до рассвета.
Потом наступило горькое пробуждение.
* * *
Утром художник не спустился к завтраку. Мадам Донадье немного постояла у его комнаты, прислушиваясь к шагам. Затем оставила поднос на ступеньке, тихонько постучала в дверь и спустилась к себе.
Через час она пришла за посудой. Еда осталась нетронутой.
* * *
Дежан всё больше углублялся в работу. К этюднику он приколол рисунок Модильяни – это его вдохновляло. Карандаш Анжа был неутомим, на полу поминутно росла кипа скомканных набросков. Художник уже приступил к портрету, на котором Селена была изображена в полный рост. Прежде чем перенести контуры на загрунтованный холст, Анж решил еще немного повозиться с акварелью. На картоне он набросал основную композицию и лишь потом взялся за кисть.
Сюжет картины был ему ясен с первой же минуты, когда он задумал портрет.
…Ночь. Девушка стоит на перилах моста, слегка касаясь спиной ажурного стебля одного из фонарей. Она застенчиво улыбается. В ее руке только что снятая венецианская маска, та самая, которая ныне покоится на дне Сены…
Анж мысленно просил девушку повернуться, чтобы поймать лучший ракурс: вот так, нет, еще чуть левее… Она послушно исполняла просьбы. Это ее забавляло. Художник делал шутливые замечания; она игриво похлопывала маской по колену. А на белом трико ей в унисон посмеивалось веселое солнце. Кукольный цилиндр чуть вздрагивал, повинуясь движениям прекрасной женской головки…
…и в то же время цилиндрик – вот он, лежит на стуле рядом с кипой картонов…
Селены нет, вспомнил Дежан. Он отложил кисть и сел на пол напротив эскиза.
Грезы приносят боль. Но почему я не ропщу на судьбу и боюсь даже помыслить о том, что мы могли не встретиться? Разве недолгое счастье было нам наградой, а не наказанием? А что теперь и что будет потом? Нет ответа. Я напишу портрет, и он навсегда останется со мной. Потом мне захочется написать еще и еще. Сотни, тысячи Селен, которых я буду изображать до конца своих дней – вот и всё наследство, которое оставила единственная в моей жизни любовь. Только в бреду, где жили ангел смерти и демон сна, я обладал величайшей силой менять судьбы. Вернуть бы хоть часть того божественного умения, чтобы оживить эскиз, как оживали звезды на открытке Кристеллы…
Ах да, открытка. Она сгорела вместе с конвертом. Последнее доказательство, что он, Андрей Державин, не повредился рассудком.
На горизонте сознания вновь замаячила темная беспощадная пустота.
Нет, рисовать, рисовать и больше ни о чем не думать!..
* * *
– …Мсье Дежан! К вам нотариус по поручению некого мсье Соважа, – сейчас мадам Донадье стучала более настойчиво.
