Леди поняла, что к чему, как только я описал ей свои сны. Она привлекла всех посетителей Центра досуга на поиски деревянного ящичка, который мог находиться либо в самом Центре, либо в Музее гражданских прав, либо где-то поблизости на улице. Поиски закончились безрезультатно, хотя мы обшарили все вокруг. Потом Леди вспомнила, что мистер Харджисон служит почтальоном. На Букхарт-стрит, прямо перед Центром, был большой почтовый ящик. Чарльз Дамаронд подсадил Гэвина, тот заглянул внутрь, и мы все услышали, как он крикнул: «Нашел!» Гэвин не сумел вытащить ящичек, потому что тот был слишком тяжел для него. Вызвали шерифа Марчетта, явившегося вместе с зефирским почтмейстером мистером Конрадом Оутмэном, который принес ключ. В деревянном ящичке оказалось столько динамита, что им можно было взорвать не только Музей гражданских прав, но и Центр досуга, а заодно и два-три близлежащих дома. Оказывается, за четыре сотни долларов можно устроить очень большой взрыв.
Мистер Харджисон отлично знал, когда достают письма из почтовых ящиков. Никто не должен был туда соваться до полудня 26 декабря, поэтому таймер был установлен ровно на 10 часов утра. По словам шерифа Марчетта, бомба была изготовлена настоящим профессионалом: часовой механизм можно было установить так, чтобы он сработал через двенадцать, двадцать четыре и даже сорок восемь часов. Он попросил Леди не разглашать известие о находке, потому что не хотел, чтобы мистер Моултри или мистер Харджисон узнали об этом раньше, чем с внутренностей ящичка будут сняты отпечатки пальцев. По возвращении домой из Братона мы с мамой обо всем рассказали отцу, и тот, конечно, держал язык за зубами, когда вместе с шерифом Марчеттом находился в доме Моултри и там появился мистер Харджисон. Признание мистера Моултри завершило дело, поскольку полиция обнаружила на бомбе отпечатки пальцев мистера Харджисона. Их обоих препроводили в бирмингемский офис Федерального бюро расследований, и, понятное дело, их имена надолго исчезли из списка жителей нашего города.
Торжества по случаю открытия Музея гражданских прав удались на славу. Кошмарные сны с участием четырех девочек-негритянок больше не посещали меня. Теперь, если бы вдруг мне захотелось их увидеть, я знал, куда идти.
В последовавшие за Рождеством дни главной темой разговоров были две бомбы — та, что упала на город с реактивного самолета, и та, которую нашли в почтовом ящике рядом с Музеем гражданских прав в Братоне. Бен, Джонни и я устроили дискуссию о том, действительно ли мистер Лайтфут боялся перерезать проводки бомбы или нет. Бен считал, что на месте мистера Лайтфута любой бы испугался, а мы с Джонни придерживались точки зрения, что в области механики, пусть даже дело касалось бомбы, монтер-негр был таким же асом, как Немо Керлисс в бейсболе, и, глядя на проводки, он точно знал, что делает в каждое мгновение. Кстати, в Бирмингеме Бен повидал кое-что любопытное. Вместе с родителями он гостил у своего дяди Майлса, служащего одного из городских банков, и дядя устроил Бену экскурсию в подвал, где хранятся деньги. Теперь единственное, о чем мог говорить Бен, — какой приятный аромат у денег и как красив их зеленый цвет. Он рассказал, что дядя Майлс даже дал ему подержать пачку из пятидесяти стодолларовых купюр, от которых Бен до сих пор испытывает приятное покалывание в пальцах. Бен объявил, что хоть и не решил еще, чем будет заниматься в жизни, но одно знает наверняка; его будущее будет связано с деньгами, большими-большими деньгами. Слушая Бена, мы почувствовали, как нам не хватает Дэви Рэя: уж он-то нашел бы, что ему ответить.
Джонни получил два рождественских подарка, о которых давно мечтал. Первым был полицейский комплект с номерным значком, справочником полицейского, комплектом для снятия отпечатков пальцев, наручниками и порошком, который пристает к обуви грабителей и обнаруживается только под ультрафиолетовым светом. Вторым подарком был специальный деревянный ящичек для коллекций с множеством отсеков, в котором удобно хранить и демонстрировать наконечники для стрел. Джонни уже заполнил все отсеки, оставив только один-единственный для идеально гладкого наконечника вождя Пять Раскатов Грома, если, конечно, тот соблаговолит когда-нибудь вернуть его Джонни.
Оставался невыясненным лишь один вопрос, касающийся бомбы и мистера Лайтфута. Мама задала его на третий день после Рождества, когда на крыши домов Зефира лил холодный дождь.
— Том? — спросила она.
Мы сидели в гостиной и грелись перед пылающим камином. Я читал «Золотые яблоки Солнца» — эту книгу с недавних пор невозможно было вырвать у меня из рук даже силой.
— Скажи мне, каким образом мистер Лайтфут оказался в доме Моултри? Не думаю, что он добровольно вызвался разминировать бомбу.
Отец ничего не ответил.
Точно так же, как родители каким-то шестым чувством догадываются о настроении своих детей, так и дети чувствуют настроение своих родителей. Я отложил книгу. Отец как ни в чем не бывало продолжал читать газету.
— Том, так ты не знаешь, кто велел мистеру Лайтфуту это сделать?
Отец откашлялся и прочистил горло.
— Можно сказать, что знаю, — тихо отозвался он.
— И кто же это был?
— Можно сказать… что я приложил к этому руку.
— Ты приложил руку? Каким же образом?
Отец оставил газету, очевидно поняв, что придется выложить все до конца.
— Я… съездил к Леди и попросил ее помочь.
Мама потрясенно молчала. В окно барабанил дождь, в камине трещало полено.
— Я так поступил, решив, что это единственный шанс для Дика. После того, что она сделала с патронташем Большого Дула, в общем, я подумал, что, может быть, она сумеет ему помочь. И я оказался прав. Леди тут же, прямо при мне, позвонила Маркусу Лайтфуту.
— Так ты был у Леди дома? Ушам своим не верю! Ты сам пришел к Леди?
— Да, я побывал у нее. Сидел в ее кресле. Она угостила меня чашечкой кофе.
Отец пожал плечами.
— Честно говоря, я ожидал увидеть высохшие черепа на стенах и пауков «черная вдова» в каждом углу. Но ничего такого я не заметил. Я даже не знал, что она верующая.
— Ты был в доме у Леди, — повторила мама. — Не могу поверить! И это после всех твоих страхов — ты вдруг сам явился к ней!
— Я никогда не боялся Леди, — поправил маму отец. — Просто мне было немного не по себе, когда я думал о ней, только и всего.
— И она согласилась помочь Дику Моултри? Зная, что это он подложил бомбу к музею в Братоне?
— Как тебе сказать… там все было совсем не так просто, — признался отец.
— Не так просто? — Мама ждала продолжения, но отец замолчал. — Я хотела бы услышать, как все было, — сказала мама.
— Она заставила меня пообещать, что я к ней загляну. Говорит, одного взгляда на меня достаточно, чтобы понять: меня что-то гложет изнутри, просто ест заживо. Ей даже не нужно было видеть меня, это заметно и на твоем лице, Ребекка, и на лице Кори. Будто бы это утопленник на дне озера Саксон не дает нам всем покоя.
