— Вам виднее, ведь это вы мистик, а не я, — ответил отец.
— Точно, я. По крайней мере, так считают. Но у всех людей, Том, во сне открывается особое зрение. Все люди, кто больше, кто меньше, видят во сне отдельные лоскутки одеяла. Вышло так, что вы, Том, оказались ближе всех к иному, не нашему миру. Ближе меня, Том. Вот такие дела.
Отец продолжал катать в ладони камушки. Леди тасовала карты и ждала.
— Сначала я видел сны сразу, как засыпал, — заговорил он. — Но потом сны начали приходить, когда я вообще не спал и даже днем. Мерещится одно и то же, раз за разом — лицо за окном машины и распухшие губы, которые зовут: «Пойдем со мной вниз, в темноту». Я слышу этот голос, словно в горле у него булькает донная грязь, и я… Я уже близок к помешательству, потому что никак не могу от этого избавиться. Совсем не отдыхаю. А по ночам я не сплю, просто боюсь заснуть… — Голос отца смолк.
— Чего вы боитесь? — попыталась помочь Леди.
— Боюсь… снова услышать мертвеца, боюсь, что он заставит меня сделать то, чего желает.
— Чего же он хочет от вас, Том?
— Думаю, он хочет, чтобы я убил себя, — глухо ответил отец.
Леди перестала тасовать карты. Рука мамы нашла мою руку и крепко сжала ее.
— Мне кажется, он хочет, чтобы я пришел к озеру и утопился. Он ждет меня к себе вниз, в темноту.
Леди пристально смотрела на отца, казалось, что ее изумрудные глаза вбирают в себя свет.
— Зачем же ему это нужно, Том?
— Не знаю. Может быть, ему одиноко там, внизу.
Отец попытался улыбнуться, но у него ничего не вышло: губы его не слушались.
— Я хочу, чтобы вы крепко-крепко подумали. Вспомните, что говорит утопленник, слово в слово.
— Да. Он говорит мне: «Пойдем со мной вниз, в темноту». Он говорит это неразборчиво, потому что у него разбита челюсть и в горле что-то клокочет. Грязь, или кровь, или вода, не знаю, но слова точно такие.
— И больше ничего? Он не называет вашего имени?
— Нет, ничего такого.
— Вам не кажется это забавным, Том? — спросила отца Леди.
Отец хмыкнул.
— Знаете, я давно уже не нахожу в этом ничего забавного!
— Дело вот в чем: мертвец имеет возможность поговорить с вами — передать послание с того света — и тратит все время на то, чтобы склонить вас к самоубийству. Почему бы ему не сказать вам, кто его убил?
Отец мигнул. Теперь настала его очередь прекратить катать в ладони камушки.
— Я… я никогда не задумывался об этом.
— Тогда подумайте теперь. У мертвеца есть голос, пусть даже и не слишком разборчивый. Почему бы ему не назвать имя убийцы?
— Не знаю. По-моему, он бы сделал это, если бы мог.
— Он назвал бы это имя, — согласилась Леди. — Если бы знал, что разговаривает с вами.
— Не понимаю.
— Может быть, в эту розетку включены три вилки?
Лицо отца озарилось пониманием. Точно так же, как и мое лицо, и лицо мамы.
— Мертвец разговаривает вовсе не с вами, Том, — сказала Леди. — Он разговаривает со своим убийцей.
— Вы… хотите сказать, что я…
— Вы видите сны убийцы, Том, точно так же, как я вижу ваши сны. Господи, Том! Похоже, во сне у вас открывается зоркое око!
— Значит, он не хочет… чтобы я убил себя за то, что не смог вытащить его из машины?
— Нет, — ответила Леди. — Я в этом уверена.
Отец зажал свободной рукой рот. В его глазах заблестели слезы, и я услышал, как мама рядом со мной всхлипнула. Отец наклонил голову вперед. На стол упала одна-единственная слеза.
— Теперь надо сделать разрез поглубже, — сказала Леди, кладя руку на предплечье отца. — Это будет больно, но принесет вам облегчение, Том. Словно вырезать из тела рак.
— Да. — Голос отца звучал хрипло. — Да.
— Если хотите, можете выйти и полчасика погулять, а потом возвращайтесь назад.
Плечи отца задрожали. Непомерная ноша покидала его, тонна за тонной. Он глубоко, с усилием вдохнул воздух, словно человек, чья голова только что показалась на поверхности темных вод.
— Со мной все в порядке, — сказал он, но так и не поднял глаз. — Дайте мне всего минуту.
— Я не тороплю вас, подождем сколько нужно.
Наконец отец взглянул на Леди. Он по-прежнему оставался тем же человеком, что и мгновение назад; его лицо все так же было изрезано морщинами, а подбородок немного отвис. Но в глазах его появился свет, словно он снова стал мальчишкой. Он был свободен.
— Наверно, вы пытаетесь угадать, кто убийца? — спросила отца Леди.
Отец кивнул.
— На том берегу реки у меня много друзей. Доживете до моих лет, Том, и у вас там друзей будет больше, чем на этом берегу. Они видят и знают гораздо больше нас и иногда говорят об этом мне. Но они обожают играть со мной в игры, загадывать всякие шарады. Ни разу в жизни я не получила от них четкого и прямого ответа на свой вопрос. Ответ всегда был уклончивым, но я не помню ни одного случая, чтобы обитатели того берега ошиблись. Как вы посмотрите на то, что я обращусь к ним по этому поводу?
Леди спросила отца так, словно говорить о таких вещах для нее было делом привычным.
— Я не возражаю.
— У вас не должно быть возражений. Вы ведь твердо решили, Том?
— Да, — после краткого колебания ответил отец.
Открыв серебряную шкатулку, Леди вытряхнула на стол шесть небольших гладких костей.
— Положите на стол голыши, — приказала она отцу. — А это возьмите в правую руку.
Отец брезгливо посмотрел на то, что лежало перед ним на столе.
— Это обязательно? — спросил он.
Леди ответила не сразу. Потом вздохнула и сказала:
— Вовсе нет. Эти кости создают нужное настроение, только и всего.
Быстрым движением руки Леди смахнула со стола кости обратно в серебряную шкатулку и отставила ее в сторону. Потом снова взялась за саквояж. На этот раз на столе появился флакон с прозрачной жидкостью и пластмассовая коробочка с ватными тампонами. Поставив все это между собой и отцом, Леди откупорила бутылочку.
— Оставьте в покое голыши, Том, — сказала она отцу. — И дайте мне указательный палец.
— Зачем?
— Затем, что я об этом прошу.
Отец повиновался. Откупорив пузырек, Леди перевернула его, смочив один из ватных тампонов, после чего протерла тампоном кончик указательного пальца отца.
— Это спирт, — объяснила она. — Я купила его у доктора Пэрриша.
Взяв лист бумаги, она положила его на стол. Потом развернула нечто, находившееся в куске синей ткани. Это была палочка с двумя иголками на одном из концов.
