Несмотря на рано опубликованные первый рассказ и стихи, Элджернон и не помышлял о писательской карьере. Нью-Йорк встретил его неприветливо, а работа репортера отдела криминальной хроники в вечернем выпуске «Сан», куда удалось устроиться примерно через месяц, сделала почти постоянным местом пребывания мрачное здание суда, где приходилось брать интервью у осужденных на казнь. Особенно запомнились их просьбы объяснить, как действует этот непонятный электрический стул (а не повешение и расстрел), — впоследствии он писал, что хотел бы забыть жалкие улыбки приговоренных из-за решетки, но они навсегда врезались ему в память. А тут еще болезнь — незалеченная царапина на боку, полученная еще на озере, в октябре воспалилась, и Блэквуд едва не умер от заражения крови. В бреду к нему пришли идеи нескольких рассказов, в том числе о «щёлке во времени», между сегодняшним и завтрашним днем. На этом его беды не кончились: вкравшийся в доверие Артур Бигг — внешне безупречный джентльмен, несомненно пользовавшийся тем преимуществом, что являлся тезкой личного секретаря королевы Виктории, — с которым Блэквуд познакомился во время игры в крикет и который поселился вместе с ним и Поу на съемной квартире, оказался мошенником, присваивавшим последние гроши, заработанные Блэквудом переводами с французского, и выманивавшим деньги у знакомых якобы на лекарства для больного друга, а на самом деле проматывавшим их на развлечения с певицей. Когда же открылось, что мошенник украл даже марки, не отправив написанные Элджерноном письма родным, а также пытался подделать подпись на чеке, присланном Блэквуду, он после откровенного разговора сбежал. Однако чувство оскорбленного достоинства заставило Блэквуда отыскать его и убедить сдаться полиции, пообещав тогда подать иск только с обвинением в мелкой краже, не упоминая о подлоге. Это был едва ли не единственный решительный поступок за все время жизни в Америке. Бигг был осужден и отсидел восемнадцать месяцев в тюрьме.
Однако там же, в Нью-Йорке, Блэквуд обрел человека, заменившего ему отца, — духовно близкого ему, но более опытного, который не раз выручал его советом, предоставлял кров и помогал пережить предательство тех, кого он считал друзьями.
Это был его соотечественник Альфред Луис (1828–1915) — юрист, подававший большие надежды, но подвергнутый остракизму премьер-министром У. Гладстоном, после чего карьера в Англии была для него закрыта. Еврей по рождению, он был искателем истины и веры, стремясь не к поверхностному, а к глубинному пониманию. Яркий, непримиримый характер Луиса послужил прототипом мистика Мордухая в «Дэниэле Деронде» английской писательницы Джордж Элиот и главного героя поэмы «Капитан Крэг» американца Эдварда Робинсона. Для Альфреда Луиса каждый человек был вселенной, где прошлое встречается с будущим, и только ему одному ведомо, как найти путь к своей мечте. Общение с такой неординарной личностью помогло Блэквуду окрепнуть душой и поверить в свои силы.
Именно у Луиса он обедал в те мучительно долгие шесть недель, пока ждал места в «Нью-Йорк таймс». Этот самый черный период жизни в Америке, когда друзья были далеко, нечем было заплатить даже за крышу над головой, когда Элджернон проводил дни в библиотеке, а ночью спал на скамейках в Центральном парке. Наконец, в сентябре 1895 г. пришло извещение, что он принят с еженедельным жалованьем 35 долларов в неделю. Полтора года работы в газете Блэквуд вспоминает с удовольствием, прежде всего из-за того, что работал с умными профессионалами, хорошо знавшими свое дело. Работа занимала весь день, иногда приходилось засиживаться до полуночи, но задания были интересными. Так, например, он освещал лекции Лаймана Эббота, называвшего себя «теологом-эволюционистом», и с марта по май 1896 г. стенографировал каждую воскресную лекцию, готовя сжатый вариант для публикации в утренней газете в понедельник. Блэквуд всегда считал религию и науку двумя сторонами одной медали, поэтому интерпретация христианских воззрений с привлечением теорий Гексли, Дарвина, Тиндалла и других биологов-эволюционистов, представленная блестящим полемистом, увлекала его. А Эббот впоследствии на просьбы указать, где можно познакомиться с его мыслями в печатном виде, всем рекомендовал колонку Блэквуда в «Нью-Йорк таймс». Такая высокая оценка принесла помимо морального удовлетворения даже некоторое повышение жалованья.
Лето вновь на озере Мускока в Канаде, но на этот раз впечатления о жизни на острове сплелись с тревожным флером памяти о некогда населявших его индейцах и воплотились в рассказ «Остров призраков» (The Haunted Island), опубликованный в журнале «Пэл-Мэл» в 1899 г. Затаив дыхание, мы вместе с застывшим во тьме рассказчиком следим, как неведомые индейцы прибывают на остров, входят в дом, поднимаются наверх, а потом волокут мимо рассказчика его собственный скальпированный труп. Необъяснимость и эмоциональное напряжение, столь зримо переданные автором, принесли рассказу заслуженный успех.
Однако даже интересная работа никогда не могла подолгу задержать Элджернона на одном месте. И как часто будет в дальнейшем, случайная встреча в поезде с влиятельным знакомым отца по миссионерской работе, бизнесменом-филантропом Уильямом Эрлом Доджем (1832–1903), с которым он поделился желанием найти иное занятие, послужила толчком, который перевел жизнь на новые рельсы. Через некоторое время после интервью Додж предложил ему место личного секретаря у Джеймса Спейера, партнера семейного банкирского дома в Нью-Йорке, который играл заметную роль в финансировании строительства и эксплуатации железных дорог. Жалованье было тем же, что и в «Таймс», но работа только в первую половину дня, что давало время для чтения и прогулок. Особенно привлекала Блэквуда гористая местность в окрестностях одного из загородных домов Спейера в тридцати милях к северу от Нью-Йорка, откуда он мог обследовать Кэтскильские и Адирондакские хребты.
В 1897 г. Блэквуд присутствовал на свадьбе Джеймса Спейера с Эллин Лоуэри. Там он познакомился с племянником Эллин Джоном Принсом (1868–1945), дружба с которым не прерывалась много лет. Специалист в области семитских языков, профессор Нью-Йоркского университета, Принс изучал верования и язык американских индейцев, в особенности алгонкинских племен, для чего неоднократно выезжал на север Канады, где записывал легенды из первых уст. В октябре 1898 г. в одной из экспедиций принял участие и Блэквуд. Охота на лося, свидетелем которой он тогда стал, послужила источником по крайней мере пяти его произведений, в том числе и знаменитого «Вендиго». От Монреаля по Канадской тихоокеанской железной дороге они добрались до Маттавы, оттуда на каноэ до озера Когаванна и двадцать миль шли по следу лося с проводником-метисом по имени Хэнк до озера Гарден, где и застрелили животное. Парадоксальным образом, симптоматичным, впрочем, для духовного движения XX в., жена Принса Аделин, самая ярая охотница в экспедиции, впоследствии возглавила Женскую лигу защиты животных и руководила ветеринарной клиникой Эллин Принс-Спейер. И Блэквуд, застреливший тогда лося-гиганта (рога его достигали 54 дюймов в длину и имели 28 отростков), тоже впоследствии значительно изменил свои взгляды на охоту.
Одно из наиболее известных произведений английского классика литературы о сверхъестественном, повесть «Вендиго», уже увидела свет в первом томе Блэквуда, выпущенном издательством «Энигма». Вряд ли кого оставила равнодушным завораживающая атмосфера, картины осенней канадской природы и проносящегося над головами Вендиго. В равной мере опираясь на индейскую легенду о неумолимом хозяине лесов, питающемся живой плотью, и на свои теософские изыскания, Блэквуд ткал образ свирепого получеловека-полумедведя, ставшего у него духом северных лесов, переносящимся по воздуху подобно йогу-кешара. Десять лет вынашивал писатель этот образ в душе и наконец перенес на бумагу в заснеженной хижине в Шампери, в Швейцарии, когда за ее стенами ревел буран, грозя разнести его пристанище в щепы. Как во многих других историях, в «Вендиго» есть ученый-психолог, который занимается изучением галлюцинаций, и есть восприимчивый к чарам природы франкоканадец лесник Дефаго. Но если не устоявший перед Зовом Дикой природы Дефаго возвращается к остальным полностью опустошенным, Блэквуда этот зов всегда только наполнял новой силой. Чего не скажешь о Нью-Йорке, этом скопище противоречивых корыстных человеческих устремлений, едва не погубившем его душу.
