— Готовченко!
Рука в черной перчатке аккуратно взяла с туалетного столика листок бумаги с арабскими письменами и спрятала в карман. В ведомстве полковника Антоновой есть люди, которым весьма пригодятся такие бумажки.
Часть 2
КРЕСТ НАД СВЯТОЙ СОФИЕЙ
Ночь, Константинополь.
Майор Леонтьев и поручик Никитин.
Майор извинился, после чего отправился в спальню, где пробыл около получаса. Когда он вышел оттуда, то я не узнал его. Вместо немецкого бюргера передо мной стоял старый морской волк. Стоптанные башмаки, заношенные брюки из грубой саржи, под распахнутой морской курткой — тельняшка не первой свежести, и в довершение всего — мятая шляпа с полями, прожженными сигарами. Лицо майора украшала живописная шкиперская бородка, а на щеке была видна свежая ссадина. Одним словом, типичный подгулявший матрос, коих пруд пруди в портовых кабаках Стамбула.
— Ну что, поручик, узнали бы вы меня на улице, столкнувшись нос к носу? — самодовольно поинтересовался майор Леонтьев.
— Ни за что на свете! Если бы точно не знал, что вы — это вы.
— Вот и замечательно, — ответил майор. — Впрочем, нам надо спешить, время не ждет!
Мы спустились во двор, где нас уже ждали слуга Леонтьева и запряженная в двуколку кобыла. Генрих вручил майору два заряженных револьвера Кольт «Писмейкер» образца 1873 года и коробочку с патронами. Леонтьев осмотрел револьверы, ловко прокрутил их барабаны и сунул их в кожаную сумку, пришитую к сиденью двуколки. Лицо его разрумянилось, он словно помолодел. Неразговорчивый слуга открыл створки ворот, и мы выехали на улицу.
Взрывы в районе султанского дворца прекратились, но зато по всему городу трещали выстрелы и слышались дикие крики. Похоже, что стамбульский сброд воспользовался неразберихой и паникой, под шумок решил заняться своим привычным делом — грабежом и насилием. Мы переглянулись с майором и, не сговариваясь, достали оружие.
И вовремя. Из-за поворота вывалила группа турок, вооруженных как попало. У двоих или троих были старые кремневые ружья, а остальные сжимали в руках топоры, большие ножи и палки. Шедший впереди высокий турок в красной армейской феске и синей солдатской куртке, одетой прямо на голое тело (должно быть, дезертир), увидев двуколку с сидящими на ней европейцами, радостно завопил: «Гяуры!» Он бросился к нам, размахивая старым, наверное, еще дедовским ятаганом. Мы с майором вскинули наше оружие и открыли огонь в упор по разбойникам.
Первые ряды нападавших буквально смело. Пуля майора, выпущенная из кольта калибра 0.45, снесла полчерепа вожаку бандитов. Оружие потомков, которое они называли автоматическим пистолетом Стечкина, действительно оказалось автоматическим. Я выпускал пулю за пулей, нажимая раз за разом на курок. Магазин пистолета казался бездонным. Уже больше половины бандитов были убиты или ранены, а уцелевшие, поняв, что их всех сейчас прямо здесь перебьют, с дикими криками бросились бежать. Майор, выпустив шестую, и последнюю, пулю из своего револьвера, схватил кнут и стегнул им кобылу, которая, ничуть не испугавшись грохота выстрелов, стояла не двигаясь, и лишь нервно прядала ушами.
Кобыла рванула, мы переехали через валяющиеся на земле трупы разбойников и помчались по пустынным улицам города.
— Поручик, откуда вы взяли это чудовище? — майор кивнул на мой пистолет.
— Оттуда же, откуда и все остальное, господин майор, — ответил я, перекрикивая цокот копыт.
— У вас там что, целый арсенал спрятан? — намотав поводья на облучок двуколки, майор выдвинул сбоку кольта эжектор и стал им ловко выколачивать из барабана стреляные гильзы. Потом он достал из коробочки патроны и начал пихать их в барабан через боковое окошечко. — Сколько раз вы из него выстрелили?
— По-моему, раз двенадцать, — пожал я плечами. — А всего в магазине двадцать патронов.
— Чудеса! — майор сунул перезаряженный в сумку. — И много там еще такого?
— Много, господин майор, всем хватит, — ответил я. — И британцам, и австрийцам… Полковник Бережной сказал, что пусть только дадут повод, а за нами не заржавеет!
Майор весело оскалился и поднял вверх большой палец:
— Ну, тогда это точно наши потомки! Нам ведь, русским, что мужику, что графу, для того чтобы морды бить, что в первую очередь нужно? Конечно, повод!
Уже у самого дворца нам преградил дорогу патруль морских пехотинцев. Они вскинули свои автоматические карабины, но я предусмотрительно замахал им руками и громко крикнул: «Товарищи, не стреляйте, мы свои!» Похоже, что звуки русской речи их немного успокоили. Опустив оружие, морпехи стали ждать, когда мы подъедем к ним поближе.
— Пароль? — спросил нас один из них, судя по погонам, подпоручик.
— Олимп, э-э… товарищ подпоручик. Нам срочно нужен полковник Бережной. Дело особой важности, — ответил я им.
— София, — ответил подпоручик и задумался. — Вы, случайно, не поручик Никитин?
— Да, это я, — и в подтверждение своих слов я достал из кармана радиостанцию.
— Понятно, опять бойцы невидимого фронта. Товарищ полковник, как всегда, в своем репертуаре, — проворчал подпоручик и окликнул одного из морских пехотинцев, который устанавливал на перекрестке двух улиц, ведущих к дворцу, что-то, напоминающее расставившее черные коленчатые лапы ядовитое насекомое: — Кириллов, как там, с «Пламенем» закончили?
Солдат оторвался от странного агрегата и стер рукавом пот со лба:
— Почти закончили, товарищ лейтенант, еще минута, и к бою готов.
— Заканчивай скорее, и проводи этих господ во дворец, к полковнику Бережному. — Тонкий прутик нервно постукивал по голенищу шнурованного сапога.
— Простите… э-э-э… господин подпоручик, — неожиданно подал голос майор Леонтьев, — а что это такое «Пламя»?
— Простите, с кем имею честь? — вежливо спросил Леонтьева подпоручик.
— Майор Российской императорской армии Леонтьев Евгений Максимович, — ответил ему мой спутник, по-молодому спрыгнув с сиденья двуколки. — Теперь извольте представиться вы, молодой человек!
— Лейтенант Федоров Александр Николаевич, морская пехота, Северный флот, — подпоручик молодцевато козырнул. — Честь имею, господин майор.
— Ну-с, милейший поручик, расскажите нам, что это за такое «Пламя» и с чем его едят? — майор прошел к аппарату, вокруг которого копошились солдаты.
— Значит, так, господин майор, — подпоручик прикрыл глаза, как будто что-то вспоминая, — АГС-17 «Пламя» — 30-миллиметровый автоматический гранатомет на станке. Предназначен для поражения живой силы и огневых средств противника, расположенных вне укрытий, в открытых окопах (траншеях) и за естественными складками местности. То есть в лощинах, оврагах, на обратных скатах высот. Дальность стрельбы — тысяча семьсот метров или, по-вашему, восемьсот пятьдесят саженей. Скорострельность — от ста до четырехсот выстрелов в минуту, один боекомплект — восемьдесят семь выстрелов. Радиус сплошного поражения живой силы одной гранатой примерно семь метров, или три с половиной сажени.
