– Я всегда выбираю сама, кто проведет со мной ночь, и в моем списке нет твоего имени, Кабан, как это ни печально для тебя. Но ставка будет сто денариев.
– За сто серебряных монет я найду гетеру, хотя она наверняка будет уступать тебе, Арсиноя. – Кабан неожиданно проявил поразительную вежливость. – О чем же пойдет спор?
– Видишь этого парня? – Арсиноя указала на Молчуна. – Так вот: ты можешь выставить против него троих своих бойцов. Оружие любое. А он их побьет.
– Ты серьезно, Арсиноя? – Кабан расхохотался. – Нигрину, верно, некуда девать свои миллионы, и он дарит их тебе, чтобы ты спускала его денежки. А чем будет драться твой парень?
– Тем, что при нем. Так ты принимаешь пари? – слегка изогнула черную бровь Арсиноя.
– Конечно, детка! Кто ж откажется от даровой сотни денариев!
Собравшиеся вокруг зеваки поддержали шутку Кабана громким ржанием.
– И сколько же ты ставишь? Думаю, ты должен поставить триста денариев, раз – выставляешь троих бойцов.
– Сотня против твоей сотни.
– Ты не уверен в победе? – Бровь Арсинои приподнялась еще выше.
– Ладно, три сотни, так и быть. Но никаких претензий, когда мои герои прикончат твоего старикана. Сама его будешь хоронить.
Кабан повернулся к своим друзьям:
– Тирон, ну-ка, живо, беги за Тощим, Уродом и Сикой. От выигрыша каждый получит по десять монет.
Паренек, которого кликали Тироном, умчался – нырнул в узкий проход между лавками и исчез.
Парни, что метали кости, прекратили игру, проигравший отсчитал монеты победителю, и игроки вместе с бывшими зрителями принялись расставлять вокруг небольшого пятачка мостовой скамьи. Похоже, подобные импровизированные бои в этом квартале происходили часто.
Молчун тем временем сбросил плащ – и в руке у него оказался гладиус. Как он его спрятал в складках одежды – оставалось тайной.
В этот момент и появилась выбранная Кабаном троица. Тощий оказался совсем не худым и длинным – а пропорционально сложенным атлетом, упитанным, с обнаженным торсом. Широкий кожаный пояс и шелковая набедренная повязка были явно частью наряда гладиатора. На шее у парня блестел бронзовый ошейник. Скорее всего, Кабан сдавал Тощего для местных забав в домашних схватках перед очами богачей время от времени. Молчун заметил два шрама на груди слева: значит – парень не слишком силен в защите. Но везунчик. Умеет уклоняться и получать лишь глубокие царапины, а не опасные раны. Работал Тощий мечом и щитом – щит был слишком велик и тяжел – это сразу отметил ветеран, а меч – длинен, но качество металла вызывало сомнение – если судить по иззубренности клинка и тому, как он был искривлен.
Урод в самом деле был уродом – когда-то давно удар меча раскроил его физиономию от правого виска до левого угла челюсти. Глаз вытек, нос исчез – две дырки уродливо чернели, обозначая прежнее нахождение носа, вышибло и часть зубов. Урод был не молод, вооружен только мечом – и от него стоило ожидать подлости и ударов в спину – если этот тип прожил столько лет, подвизаясь на подобном поприще, – он либо классный боец, либо подонок. Хотя могло быть и то и другое одновременно. Третий боец оказался даком – высокий парень с гривой светлых волос и светло-серыми глазами – чем-то он напоминал вольноотпущенника Тиресия Тита, только взгляд исподлобья куда более злобный. Судя по возрасту, этот дак вряд ли участвовал в дакийских войнах Траяна, наверняка повзрослел позже и, уцелев в резне, теперь бешено ненавидел римлян. Вооружен он был дакийским фальксом – кривым клинком, похожим на косу с костяной рукоятью. А раз был без щита или кинжала-сики, значит, рассчитывал орудовать фальксом двумя руками. Дак мог быть очень опасен. Однако Молчун надеялся, что у старых бойцов этот мальчишка премудростям боя с фальксом обучиться не успел.
– Ну как они тебе нравятся? – обратился Кабан к Молчуну.
– Хорошие ребята, – отозвался тот.
И отступил так, чтобы очутиться в самой узкой части площадки. За спиной у него оказалась стена таверны – без окон. Позицию он занял, теперь главное – чтобы с нее не сбили.
– Тогда начнем. – И Кабан хлопнул в ладоши.
Трое принялись надвигаться на ветерана с трех сторон. Урод – кто бы сомневался – тут же приотстал, предоставив молодым начинать потеху.
Дак ринулся первым – но Молчун не собирался подыгрывать парню – он попросту увернулся от удара – прыгнул к Тощему, взвился и оказался на ребре щита. Придавленный тяжестью противника, щит тут же уткнулся кромкой в песок, накренился, заваливаясь на Тощего. Тот успел выставить руку с мечом, но удар, нанесенный гладиусом, попросту срубил дешевый клинок – в деснице у парня остался обрубок в треть длины. На это Молчуну понадобилось лишь мгновение, пока щит медленно опускался, а ветеран балансировал на его кромке. Потом он легко, будто играючи, спустился на песок (казалось, всю жизнь приучен вот так ходить по щитам). В этот миг дак замахнулся фальксом. Молчун мгновенно сократил дистанцию (отработанный за время тренировок в лагере прием) и, очутившись рядом с противником, всадил тому клинок в живот, когда фалькс еще только начал опускаться на голову легионера. Ветеран легко ускользнул от падающего по инерции кривого клинка, хищно загнутого на конце (клюв этот вспарывал легионерам руки, если кто не озаботился надеть на правое предплечье защиту). Однако Молчун выдернуть свой меч из тела не успел – и потому оказался безоружен, когда дожидавшийся своего шанса Урод стервятником ринулся вперед.
Ветеран рухнул на песок, уходя от метившего в печень удара. Ногами подсек урода – и тот завалился. Молчун вскочил первым – но до своего меча ему было по-прежнему не добраться – Урод как раз очутился между ветераном и умирающим даком. Смертельно раненный Сика, отбросив свой фалькс, ухватился за клинок гладиуса и медленно вытягивал его из раны. Тело его мелко дрожало, а крови было столько, что ею забрызгало стоявшего слишком близко зеваку. Тот, кстати, даже не заметил этого – так азартно орал, болея за бойцов Кабана.
Молчун лишь полоснул взглядом, охватывая картину, – разглядывать место схватки было некогда: Тощий поднимался, опираясь на щит и выставив в сторону Молчуна обломок меча. Урод тоже был на ногах. Ветеран поднырнул под руку гладиатора (Тощий все же сумел при этом дотянуться и оцарапать Молчуну плечо). Расчет при этом был прост – пытаясь достать противника, Тощий развернулся на месте, не обращая внимания на напарника и следя только за римлянином. Посему своим щитом он попросту сбил рванувшегося вслед за Молчуном Урода. Нет, конечно, с ног его в прямом смысле не сбил, но равновесие на миг старый подонок потерял. В свою очередь столкновение это заставило и Тощего замешкаться. Миг – который дал Молчуну возможность подскочить сзади к Тощему и толкнуть того на сотоварища. Вот тут наконец Урод оказался на песке. Этой передышки Молчуну хватило, чтобы проскользнуть к умирающему даку и вырвать из его пальцев свой меч (рукоять вся была в крови – вот же придурок!). Молчун перекинул гладиус в левую руку и поднял фалькс. Ударом двумя руками фалькс рубит римский щит до самого умбона так, что во все стороны летят дощечки, из которых щит склеен. Одной же рукой щит мог разрубить разве что старина Малыш. А Молчун и не станет тратить времени на подобные упражнения. Плевать ему на щит Тощего. Фальксом он просто стукнул по щиту гладиатора сверху, заставляя того закрыться и тем самым обезопасив себя на миг от атаки справа. Левой – выпад в сторону Урода, заставляя того отступить, разрывая дистанцию. А потом присел и полоснул фальксом по ногам Тощего. Тот отпрыгнул, но запоздало, фалькс одну ногу задел… Тощий взвизгнул и опрокинулся на спину, щит, однако, не выпустил. Но Молчуну уже не было дела до упавшего – левой он парировал удар, что обрушил на него Урод сверху вниз. При этом фалькс продолжал свое круговое движение – по восходящей и впился противнику в бедро, вспарывая плоть до кости.
