– Наш, – шепнул Кука и спешно принялся доставать из мешка припрятанный шлем.
Остальные последовали его примеру.
– Так-так-так, – услышали они знакомый голос. – «Быки Декстра» явились на бойню.
Перед ними с окровавленным мечом стоял Нонний.
Приск шагнул вперед. Меч обнажен. Осталось ударить – и старая вражда будет кончена. Швырнуть тело в груду трупов, и пускай разбираются, как и от чего погиб этот мерзавец. Кука уже заходил слева, Тиресий – справа, Малыш поднял с земли дакийский фалькс.
– Посланы Лаберием Максимом для налаживания связи с армией Траяна! – сообщил Кука, оказавшись за спиной Нонния.
– Где ж ваш Максим столько времени гулял, пока мы даков били? – поинтересовался Нонний насмешливо.
– Мы прошли перевалом Боуты и взяли три крепости, – обиделся Малыш.
– Три крепости! Наверняка это были какие-то лесные лачуги. Три крепости! Ну и мастера вы сочинять! – Нонний расхохотался.
Приск ринулся вперед. Замахнулся…
– Три крепости? – Из тумана выступил седой высокий человек в анатомических доспехах.
Траян! Приск невольно опустил руку.
– Лаберий Максим взял Апул и вернул орла Пятого легиона «Жаворонки»! – яростно отчеканил Кука.
– Вернуть орла – великий подвиг, – подтвердил Траян. И повернулся к сопровождавшему его вольноотпущеннику Ликорме.
– Децебала так и не нашли?
– Нет, господин.
– А ведь он был здесь, я уверен… Но бежал в свою Сармизегетузу.
В этот момент к императору подскочили два германца-симмахиария. Каждый приволок с собой по отрубленной голове варвара и, в придачу, измазанные в крови суконные шапки пилеатов. Протягивая эти страшные трофеи императору, германцы выкрикивали одно слово – «награда».
– Запиши их имена! – приказал император Ликорме. – Нонний! – окликнул император центуриона. – За твое мужество в битве тебе будет дарован серебряный наконечник копья!
– Император! – воскликнул Нонний.
– А вы все идите за мной, – приказал Траян Куке. – Расскажете, что удалось сделать на востоке. Уверен, мы вот-вот запрем Децебала в его столице, как в клетке.
Приск до боли в суставах стиснул рукоять меча. Нонний уходил дальше, скрывался в тумане, ускользал. И прежде чем окончательно нырнуть в белое марево, обернулся и – как показалось Приску – оскалился совершенно по-волчьи.
Глава VII
Мирный договор
Лето 855 года
[173]
от основания Рима. Фетеле-Альбе
– Децебал! Децебал приехал просить о мире! – разносилась весть по римскому лагерю.
Дакийский царь спускался с гор – оттуда, где располагалась его столица, мимо крепости Фетеле-Альбе, расположенной на террасах и закрывавшей с северо-запада подход к столице. Удивительный это был город. Легионеры из «славного контуберния» нарочно подходили поближе – рассматривали склоны. Там, где для построек не хватало места, террасы расширяли, устраивали платформы, подпирали стенами, сложенными дакийской кладкой. Оба пришли к выводу – доведись Траяну штурмовать этот город-крепость, положили бы здесь народу без счета.
– Хотел бы я взглянуть на эти стены изнутри, – пробормотал Приск.
– Опасайся желать, – ответил ему Тиресий. – Никому неведомо, как в будущем исполнится его пожелание.
После проигранной битвы и падения крепостей-близнецов Децебал решил прекратить сопротивление.
– Понял дакийский царь с трудом, что все попытки сдержать римлян силой бесполезны – все равно что пытаться остановить снежную лавину подкладывая сосновые бревна, – раздуваясь от гордости, философствовал Фламма.
Об условиях договора, которые предложили Децебалу и на которые он согласился, в римском лагере судачили уже несколько дней. Всех волновало, много ли золота уплатит дакийский владыка, а значит – велики ли будут наградные. В Апуле взяли прилично добычи, в Костешти и Блидару – не особенно много, но тоже было чем поживиться. Но если разделить добычу на всех, то каждому легионеру достанутся крохи. Для ауксиллариев отдельная награда, считай бесплатная, – отличившимся пожалуют римское гражданство еще до окончания срока службы и переведут в легионы. Ветеранам, возможно, нарежут на новых землях по двести югеров
[174]
землицы – после того как дакийских мужчин выкосила война, проблем с землей не будет. Захваченных в плен продадут – держать даков рабами в здешних землях никто не станет. Но коли Дакия всего лишь «викта», а не «капта»,
[175]
рабов будет немного.
– Говорят, по договору в Сармизегетузе будет стоять римский гарнизон, – сообщил Фламма. – Децебал отдаст все метательные машины, передаст нам всех римлян на дакийской службе, как направленных Домицианом, так и перебежчиков…
– Что мне перебежчики? – огрызнулся Кука. – Контрибуция какова? Донативы
[176]
– вот что главное!
В ответ Фламма пожал плечами.
Этот пункт держался в строжайшем секрете.
* * *
Часть соединений под командованием Сервиана прошла долиной Мариса и двинулась на восток. Почему они полезли в долину Лункани, неведомо (или все же кому-то было ведомо?). Но так или иначе, Сервиан и его армия забрались туда и благополучно уперлись в Красную скалу. Крепость на вершине они, разумеется, не взяли. Проторчав десять дней под Красной скалой, Сервиан повернул обратно.
Но теперь по мирному договору Децебал обязался срыть все свои твердыни в горах, в том числе и эту, одну из самых неприступных. С ней могла соперничать разве что Банита. Но и Банита была обречена – туда отправили когорту ауксиллариев сжечь неприступную крепость на юге.
На Красную скалу поехал Адриан.
«Можно ли безнаказанно унижать такого царя, как Децебал? – задавал себе вопрос Адриан снова и снова. – Что заставит его стоять на коленях со связанными за спиной руками и склоненной выей годами?»
Ответ приходил сам собой: год, два, три от силы – больше никто не выдержит. Не так завоевывают себе союзников, не так создают единый и прочный на века, связанный узами дружбы мир.
Ворота Красной скалы были распахнуты, пожилой дак встречал римлян на каменной лестнице за частоколом. Ни слова не говоря, повернулся и пошел наверх.
Адриан и «славный контуберний» двинулись за ним.
– Возьми таблички и зарисовывай укрепления, – приказал Адриан Приску.
– Зачем? Горцы обязались их разрушить…
