Однако к тому времени, как Децебал прибыл в Аргедаву, здесь ждал его только Диег. Впрочем, занятие у младшего брата имелось – охранять прибывшее из Апула золото – Децебал собирался подтвердить союз хорошей платой.
А раз золото здесь, то рано или поздно нищие царьки слетятся на дележку «подарков», как осы на мед. Желтый блеск золота все любят. И все же порой даже золото не заставляет этих глупцов признать единую власть Децебала. Когда-то отец Децебала Скориллон, дабы показать, как перед внешней опасностью объединяются прежние враги, выпустил из загородки двух злобных псов. Те тут же вцепились друг в дружку. Но, как только привели волка, собаки, позабыв о прежней ссоре, накинулись на серого хищника. Посему, объяснил своим воинам Скориллон, не стоит нападать на римлян, когда те грызутся друг с другом, – пусть враждуют дальше, пусть становятся только слабее. То был год четырех императоров
[74]
– время раздора, мятежей, убийств. Скориллон был уверен, что в случае нападения на границы Империи римляне объединятся и уничтожат даков.
Так почему же теперь дакийские племена не объединяются против Траяна? Почему не забывают личных обид, почему не кидаются все сообща на смертельно опасную капитолийскую волчицу?
* * *
К вечеру, будто ведая о том, что царь Дакии уже прибыл, появился в Аргедаве Сусаг, пока, правда, без боевых дружин, зато с многочисленной свитой. Этот царек был известен своей жадностью, а также поразительной удачливостью – из любой, даже самой безнадежной ситуации он выбирался целым и невредимым, да еще непременно с добычей.
Сусаг поклялся, что к походу готов, что выступит с первыми морозами и перейдет Данубий вместе с Диегом. Децебал со своей стороны заверил, что выкупит у Сусага всю добычу по самой высокой цене. И заплатит за все золотом.
– Готовь много золота, могучий царь! Очень много золота! – Сусаг оскалился, что должно было означать улыбку.
Верно, в мечтах он уже хватал и тащил пленников, греческую посуду, ткани, амфоры с зерном.
После встречи с Сусагом Децебал велел позвать Ремокса к себе.
– Останешься сегодня со мной и разделишь трапезу, – сообщил парню Децебал.
В ответ Ремокс не очень уверенно поклонился.
– Я не пилеат, могучий царь…
– Хочешь сказать – ты не знатен? Мне нет дела, знатного рода ты или нет. Будешь хорошо служить – возвышу так, что пилеаты станут тебе завидовать.
– Я буду служить, – сказал Ремокс, но почему-то не добавил слово «хорошо».
– Ты знаешь долину, можешь сказать, сколько народу и где живет?
Ремокс вновь кивнул, правда, не слишком уверенно.
– Что молчишь?
– А что мне говорить? – ответил Ремокс. – Ты и так все на свете знаешь, царь.
– Поедешь вместе с Везиной – его я поставил во главе ополчения. Будете набирать людей в долине. Римляне, коли пришли, не успокоятся, пока не полягут все на нашей земле. Бери из деревень самых молодых да дерзких, веди сюда, в Аргедаву. Везина каждому заплатит из моей казны за год службы вперед. У Везины есть римские дезертиры, есть доспехи, оружие… Ты видел людей в моей свите? Людей таких же, как ты, без оружия?
Ремокс кивнул.
– В каждой деревне я, проезжая, брал по одному человеку и так набрал шестьдесят. Как орел выхватывает рыбу из реки, так я выхватил вас из мирной жизни. Каждый соберет центурию. Все вместе – легион. Один легион римского строя у меня уже есть, весной станет два, мы встретим римлян в долине и не пропустим в горы. Римские новобранцы тренируются три-четыре месяца. У нас впереди зима. Еще будут лучники и всадники. Роксоланы-катафрактарии
[75]
с нами в союзе. Зимы нам хватит, чтобы создать армию. Мы встретим римлян и победим в большом сражении.
– В открытом поле? – недоверчиво спросил Ремокс.
– Мы встретим их там, где они этого не ожидают. Мне пришлось оставить Арцидаву без боя, а сильнейшую крепость Берзобис оборонял лишь отряд моей гвардии, потому что люди долины, вместо того чтобы идти в ополчение, попросту разбегались перед римлянами. Равнина делает смельчаков неженками. Надеюсь, не всех. Ты ведь не неженка, Ремокс?
– Я сражался с римлянами летом. Нас разбили.
– В этот раз мы победим.
– Люди в долине Алуты не хотят воевать, – сказал вдруг Ремокс.
– Не хотят? Заставлю, – ответил Децебал, ни на миг не запнувшись. И рассмеялся своей шутке.
Ремокс сглотнул, и слова, уже готовые сорваться с языка, застряли в горле. А хотел он сказать, что по деревням все коматы говорят одно и то же: что под Децебалом жить, что под римлянами – разницы нет. Но Ремокс осмелился ничего сказать, промолчал.
Глава VII
Осада
Февраль 855 года
[76]
от основания Рима. Нижняя Мезия
Идущие впереди ауксилларии первые заподозрили неладное. Земля задрожала, будто ее, скованную льдом, начал трясти озноб. Впереди поднимался морозный туман, и за белой его пеленой пряталось что-то неотвратимое, грозное. Надвигалось.
Солдаты подались назад. Кавалерийская турма
[77]
поскакала вперед вдоль колонны.
Запела труба.
– Строиться! – раздался отрывистый приказ.
Наместник провинции Лаберий Максим вылез из спальной повозки и пересел на коня. Его свита: квестор, юрисконсульт, писцы, бенефициарии-порученцы – стояли сбившись в кучу. Лишь квестор вскочил на коня, которого подвел ему денщик.
– А что разведка… – завертел головой префект когорты ауксиллариев.
– Всадники еще не вернулись, – отозвался кто-то из центурионов.
– И не вернутся, – обреченно сказал Лаберий Максим.
Скрытая пеленой масса все надвигалась. Уже отчетливо слышался стук копыт.
Прислуга стала отгонять обоз дальше в арьергард. Среди сундуков и мешков суетился толстенький кругленький человек с курчавыми волосами. Даже на морозе он разом вспотел и то и дело отирал лоб. Никто не заметил, как он сунул руку в мешок и вытащил золотой браслет. Надел на запястье. Руку из-под мехового плаща выпростал так, чтобы видна была оскаленная волчья морда на золоте.
Забегали центурионы и их помощники, выстраивая центурии. Солдаты принялись освобождать щиты от чехлов, сбрасывать меховые накидки, чтобы не мешали движению. И все поглядывали на белую пелену. Кто там идет? Откуда? Сколько их?
