Ноздри его крупного носа дрожали от гнева.
– Я никого не пытаюсь обратить, – отвечал центурион. – Я купил рабыню, а она сбежала. Теперь я ее нашел. Вот мой свидетель! – Центурион указал на Кандида.
– Я обвиняю этого человека в двурушничестве! И пусть его дело будет рассмотрено следом за делом Корнелии! – Адриан указал на Кандида.
– Я? В двурушничестве…
– Ссылка и конфискация, – подсказал возможный итог Адриан и, не давая Кандиду опомниться, повернулся к своему вольноотпущеннику. – Зенон, позови центуриона Валенса!
Зенон кинулся наружу.
– Это твой свидетель? – спросил спекулятор.
– Именно.
– Конфискация? – бормотал тем временем Кандид. – Но я и так разорен…
Тем временем Зенон вернулся с Валенсом.
– Центурион, – обратился Адриан к Валенсу. – Ты узнаешь эту девушку?
Корнелия замерла. Если Валенс получил письмо, если знает… вот шанс отомстить… страшно, подло… О, бессмертные боги, сделайте так, чтобы он не получал письмо, чтобы он ничего не ведал!
Валенс молчал, глядя на Корнелию.
– Я ж говорю, рабыня, – уже торжествовал Нонний.
– Отец мой погиб. Мать и сестру увели с собой варвары за реку… Я одна, одна, только брат… – Слезы вдруг хлынули из глаз Кориоллы, и она опустилась на пол.
Кажется, этот приступ отчаяния все и решил. Слабую женщину мужчина должен защищать.
– Это дочь ветерана Корнелия, свободнорожденная. Я был помолвлен с ней более двух лет… – сказал наконец Валенс. – Я ее хорошо помню и не могу ошибиться.
– Твое слово против моего, – хмыкнул Нонний.
– Мне ли не знать Корнелия и его семью! – тихим ровным голосом проговорил Валенс. Это значило – внутри него все кипит. – Вместе с Корнелием, ныне уже прожившим жизнь, служили мы в Эммаусе. После ранения он купал меня в купальне с горячим источником, выхаживал от ран. Разве могу я предать память старого товарища? – При этом Валенс смотрел на префекта лагеря.
– Твое слово против моего, – повторил с прежней наглостью Нонний.
– Мы должны толковать закон в пользу свободы против рабства! – заявил Адриан.
– Такого закона нет, – напомнил спекулятор.
– Значит – будет! У меня есть еще один свидетель, – заявил Адриан. – Позвать… – повернулся он к писцу.
– Не надо! – завопил вдруг Кандид. – Я вспомнил: эта девушка – родная дочь ветерана Корнелия. Теперь я точно могу это сказать. Я не двурушник. Просто усомнился… на миг… я… Глаза воспалились, все мутно видел. А теперь вот взял и прозрел. Все вижу ясно…
– Да, конечно, толкуем закон в пользу свободы… – поддакнул спекулятор. – Корнелия, дочь Луция Корнелия Сервиана, ты признаешься свободной.
Кориолла по-прежнему сидела на полу принципии, всхлипывая, не в силах подняться.
– Идем! – Валенс взял ее под мышки, поднял, поставил на ноги и вывел из принципии.
Первого, кого увидела Кориолла, был Аристей.
Он сильно переменился – одет был нарядно, если не сказать – щегольски.
Рядом, но чуть поодаль стоял Приск. Девушка кинулась к нему и опять разрыдалась. Гай обнял ее, прижал к себе.
– Почему ты не вошел внутрь? – спросила она, всхлипывая и пытаясь ладонью стереть слезы.
– Адриан велел ждать на улице, пока меня не позовут как свидетеля. Сказал – так будет лучше. Но я еще одно дело не доделал… – Он обнажил кинжал.
– Что?! – Кориолла вцепилась в его плащ. – Ты с ума сошел?
– Я обещал убить Нонния.
Тем временем в дверях появился Адриан.
– Все получилось, как я и ожидал! Справедливость – мой девиз! – воскликнул Адриан самодовольно. Потом указал на обнаженный кинжал в руке Приска. – Не надо убивать девушку, она свободна и не достанется мерзавцу.
– Я обещал, что убью Нонния, если он не оставит Корнелию в покое. Не просто убью – изувечу.
Адриан покачал головой:
– Глупо! Тогда тебя накажут с примерной строгостью, то есть смертью.
– Верность слову для меня важнее жизни!
– Какому слову?! – возмутилась Кориолла. – Ты мне тоже дал слово…
– Не будь дураком. – Адриан схватил легионера за руку и стиснул пальцы, кинжал упал на мостовую. – Не будь дураком! – повторил Адриан. – Центурион сегодня же уедет. Его ждет Четвертый легион Флавия Феликс в Берзобисе, пусть бешеный на дакийской стороне себя проявит. А чтобы сдержать слово, у тебя впереди целая жизнь. Не укорачивай ее по своей же глупости.
И Адриан направился в свой бывший дом. Аристей двинулся следом: в задумчивости он шел по мощеной улице лагеря, оглядываясь по сторонам с каким-то лишь ему свойственным видом, – меланхолическая задумчивость казалась при этом умелой маской, и возникала уверенность, что нечто значительное ему открыто.
Приск поднял кинжал.
– Интересно, как Адриану понравятся покои после того, как там всю зиму прожил Кандид со своими домочадцами. Особенно бронзовый бык… – хмыкнул Гай.
– Быка уже увезли в канабу! – рассмеялась Кориолла. Ее начал бить нелепый смех, похожий на рыдания.
Приск обнял ее и прижал к себе.
– Знаешь, я должен сказать тебе одну вещь…
– Какую?
Но продолжить им разговор не довелось: из принципии скорым шагом вышел Валенс. Он прямиком направился к Приску и его подруге.
– Ты – развратная дрянь, как и все женщины, – произнес Валенс сдавленным голосом. – То, что я сделал сегодня, я сделал только в память твоего отца. А ты… – Он волком глянул на Приска. – Не бойся, в спину не ударю. Но и спину не прикрою в бою. Забыл ты старое правило: всему есть замена – дому, богатству, жене и детям, все наживное, все это, потеряв, можно вернуть. А вот друга, потеряв, не найдешь.
Он повернулся и зашагал к казарме пятьдесят девятой центурии.
– Он неправ, – покачал головой Приск. – Неправ… Ничему на этом свете нет замены. – А потом крикнул в спину Валенсу: – Стой!
Валенс обернулся.
– Это ты мне, легионер? Мне – центуриону?
– Тебе – другу. – Приск подошел и выпалил: – Дружба выше всего… Так?
Валенс нехотя кивнул.
– Если так… – Гай мучительно подбирал слова. – Если нет ничего выше дружбы, зачем же ты ее рушишь ради девчонки, помолвку с которой просрочил дважды? Либо ты лжешь и она для тебя дороже дружбы, либо…
Удар в лицо опрокинул его на мостовую.
Когда Приск вскочил, центурион был уже далеко. Впрочем, Приск и не собирался продолжать драку. Он бы и от удара мог уклониться…
– Или ты лжешь, – закончил он шепотом, – и Кориолла никогда не была тебе нужна.
