– Да я просто деревяшкой! – сообщил «варвар».
Приск подобрал расколовшийся «кинжал» и кивком подтвердил – парень не врет.
Валенс тем временем подошел к остальным.
– Ну, обделались? – спросил центурион мрачно. Потом сплюнул и подвел итог: – Обделались, как недоделанные новобранцы.
Поверженные мальчишки уже поднимались и брели к легионерам. Валенс демонстративно открыл бронзовый кошелек и, достав медные монеты, раздал пацанам – за труды.
– Обделались? – переспросил Кука. – Я что-то не понял: мы что, в эту мелюзгу пилумы должны были метать?
– Вот именно, не понял. Вы должны были сориентироваться в неожиданной ситуации. Что ты сделал, Кука?
Легионер открыл рот, хотел ответить, но не успел.
– Ты приказал метать пилумы поверх голов, – уточнил Валенс. – Но у вас всех в руках не пилумы – а палки. Ты просто мог отменить броски, зная, что у тебя в подчинении двое новобранцев, и использовать палки в учебном бою.
При слове «новобранец» Луций Корнелий дернулся, но смолчал.
– Но мы уже условились… – попытался возразить Кука.
– В войне нет никаких условий. Есть реальность. Твоя реальность сегодня – обычная палка в руках. Фламма метнул «пилум», зная, что ему не перебросить его через головы ребят, – продолжал Валенс. – Не оценил свою силу. Плохо! В круг построились слишком поздно. Почему в круг? Вы шли на штурм укрепления – значит, черепаху надо было строить.
Легионеры молчали. После замечаний Валенса все сделалось яснее ясного. Да вот только бой – пусть и учебный – был уже окончен.
– А ты молодец, – добавил центурион, обращаясь к сидевшему в засаде пареньку. – Как звать тебя?
– Луций Оклаций Урс…
– В легион пойдешь?
У парня сверкнули глаза.
– Рано еще. Мне пятнадцать.
– Мы по нынешним временам и раньше берем.
– Отец не отпустит.
Фламма тем временем все ощупывал бок. Внезапно он согнулся, и его стало рвать.
– Помоги ему снять лорику, – приказал Кука Малышу.
Кука был мрачен – он-то был уверен, что все сделал правильно. А вышло – все не так.
– Оклаций! – окликнул Кука шустрого паренька.
Тот обернулся.
– Поди сюда!
Тот неторопливо подошел. Лицо его как-то переменилось – вытянулось, насторожилось, взгляд метнулся в сторону.
– А что… – Губы скривились в нагловатой улыбке.
Кука въехал парню кулаком в лицо, и тот опрокинулся на спину.
– За что? – завопил мальчишка, вскакивая.
– За нашего товарища.
– Оставь его! – приказал Валенс. – Это сын камнереза Урса.
– Того, что делает надгробия?
– Да, именно того самого. В будущем мы все его клиенты, всех заберут стигийские псы. – Валенс помрачнел. – Назад в лагерь. Бегом!
* * *
Вечером Фламма зажег светильник, достал записную книжку, сшитую из обрезков пергамента, чернильницу, тростниковое перо и принялся что-то записывать мелким убористым почерком.
– Что ты делаешь? – спросил его Кука.
– Пишу анналы… историю нашей пятьдесят девятой центурии, а точнее, нашего контуберния. Как Корнелий Тацит.
[137]
Может, слышали, он собирается всю римскую историю написать, начиная с деяний Августа.
– Да, это соизмеримо, – отозвался Приск со своей койки. – Деяния Августа и нашего контуберния.
Но Фламма то ли не расслышал иронии в его голосе, то ли сделал вид, что не понял насмешки.
– Вот Квинт Марий, как он погиб? – спросил Фламма, обмакивая перо в чернильницу.
– Страшно. Нонний велел забить его до смерти, – отозвался Кука.
– За что?
– Потому что Нонний – мерзавец, – последовал ответ.
– Чтобы насолить нашему центуриона Валенсу, – выдвинул свою версию Приск.
– А почему вы не убили этого Нонния? – спросил Фламма. – У каждого же есть меч…
– Убить центуриона? Ну ты и шустрый. Мы ждали тебя, чтобы ты все организовал, – хмыкнул Кука.
Фламма записал несколько строчек и остановился.
– А Крисп? Он как…
– Его отправили в разведку вместе с Малышом. Они угодили в плен. Малышу удалось освободиться, а Криспа замучили и убили. Или ты думал, мы за Данубий отправляемся на прогулку? – насмешливо спросил Тиресий.
– Я его не бросал! – взревел Малыш.
– Мы знаем, – отозвался Приск.
Фламма судорожно сглотнул. Но не подумал отложить перо, исписал всю страничку.
– Скирон… – спросил, закончив. – Его тоже замучили?
– Возможно, – отозвался Кука.
– Скирон жив! – объявил Малыш.
– Это ведомо только богам, – вмешался Кука.
– Децим Скирон жив. Он на той стороне, выдает себя за перебежчика, а на самом деле нам помогает, – принялся настаивать на своей версии Малыш.
– Официально он дезертир, – напомнил Кука.
– Не смей писать про дезертирство! – рявкнул Малыш. Фламма отшатнулся и едва не опрокинул чернильницу. – Добрая память после смерти для легионера важнее всего. Это анналы. Там должна быть только правда.
– Думаешь, их кто-то будет читать? – усомнился Тиресий. – Разве что даки.
– Запиши так: судьба Скирона нам неведома, – посоветовал Приск. – В самом деле, вдруг твои анналы попадут к дакам.
– Даки не умеют читать, – заметил Тиресий.
– Да, своей письменности у них нет. Но читающие на латыни имеются, – возразил Приск.
«Судьба Скирона неизвестна», – аккуратно вывел Фламма.
– Сожги записи, – посоветовал осторожный Молчун. Говорил он невнятно, после ранения слова его можно было разобрать с большим трудом.
– Почему ты поступил в легион, Фламма? – спросил Приск.
– Узнал, что грядет война, решил стать свидетелем великих событий, чтобы написать об этом…
– А ты уверен, что выживешь и напишешь?
Фламма в задумчивости поглядел на оранжевый огонек светильника.
– Этого никому не дано знать. – Он передумал писать и отложил записную книжку. – А ты почему оказался в легионе, Гай Приск? Ты тоже не похож на обычного легионера. Такие, как ты, служат военными трибунами.
– На моего отца в правление Домициана один мерзавец написал донос. Отца убили. Меня тоже должны были казнить, но я бежал и очутился здесь. Спасся лишь потому, что Домициан умер.
