– Центурион, Фортуна к нам милостива, – сказал Приск, подойдя.
– В этом я не уверен… Но все равно говори, – кивнул Декстр.
– Старик-архитектор. Строил… или, вернее, достраивал крепость на горе. Грек. Мало что соображает…
– Ну и какой от него толк, если он мало что соображает? – нетерпеливо перебил Декстр.
Приск выдержал паузу, глянул на центуриона чуточку свысока. Позволил себе такую роскошь.
– Да, в настоящем мало что соображает. А вот прошлое помнит. Как все старики. Привратник в нашем доме всегда забывал передать, что кто-то заходил в наше отсутствие. Зато помнил, как сопровождал моего деда в походах Германика, помнил восстание в лагерях. Много чего рассказывал. Если удастся выведать, где крепость уязвима, мы сможем спасти сотни жизней и сэкономить немало времени.
Декстр прищурился.
– Он точно что-то помнит?
– Сказал, что дед его был прежде архонтом в Ольвии. А значит, попал сюда еще при Буребисте, когда тот ограбил всю Мезию.
– Значит, помнит, – подтвердил Декстр. – Но захочет ли рассказать?
– Старик считает, что я его правнук Казина. Ругает, что я у него кубок украл. Придется вернуть.
* * *
Лаберий Максим, однако, не стремился штурмовать дакийские орлиные гнезда. Проклиная разведчиков и амбиции Адриана, наместник первым делом выслал в разведку отряд всадников, проверить, нельзя ли пройти берегом реки. Не вышло. Проход здесь был узок – буквально тропинка – а даки, что засели в крепости, явно не дремали: путь завалили деревьями, и, как только римские всадники подъехали, на них обрушился град камней и опасных крючковатых стрел – кого-то раздавило, многих убило и ранило. За первым холмом Костешти без труда можно было разглядеть второй – куда более высокий и так же оседланный укрепленной твердыней. Крепости-близнецы полностью господствовали над речной долиной, просочиться мимо и оставить крепости в тылу было невозможно. К тому же над темно-зелеными лесистыми холмами в нескольких местах поднимались вершины сторожевых башен, они подступали к самой воде, а значит – и к самой дороге. Да, неплохо укрепили даки подходы к своей столице. Никто не сомневался, что, пока шел штурм Апула, сюда стекалось ополчение из крестьян и пастухов, тайными тропами подходили они из дальних деревень, так что защитников за стенами хватало и чтобы оборонять твердыни, и чтобы устраивать вылазки и стеречь дорогу. Выход был один – штурмовать Костешти. С тоской смотрели римляне на крутые склоны. С берега реки Апа-Грэдиштя подхода наверх вообще не было, в этом римляне вскоре убедились. Лаберий Максим вызвал Валенса к себе и велел направить «славный контуберний» разведать дорогу на холм.
– Пусть трудятся, раз отыскали эту долину, – проворчал наместник. – Путь в Тартар, и тот, кажется, легче.
– Соседние долины тоже укреплены. Пленные языги тоже говорили, что самый лучший подход к столице именно отсюда, – попытался оправдаться Адриан. Покойного Проба он упоминать не стал.
– Мы здесь просидим до самых морозов, – предрек Лаберий Максим. – И пусть «быки Декстра» возьмут с собой две сотни альпийцев. Сдается мне, даки просто так не позволят нам ползать по их горам.
* * *
– А, ну да, мы как всегда впереди! – ворчал, собираясь в разведку, Кука, с некоторых пор подобное бурчание вошло у него в привычку. – Слушай, Фламма, там в твоих свитках про эти горы ничего не написано?
– Про Апул писали, – отозвался Фламма.
– Апул мы уже взяли, я сам могу понаписать много чего интересного про эту крепость. А кроме Апула?
– Не читал. Но наверняка где-нибудь… Вот если бы у меня были свитки…
– Их у тебя нет! – с удовольствием одернул его Кука.
Разведчикам пришлось пройти долиной какой-то очередной горной речки, впадающей в Апа-Грэдиштя, и потом карабкаться на утес Костешти с юго-запада. Близко не подходили, потому как дорогу перегораживал частокол. Остановились от него на расстоянии полета стрелы. За частоколом были три башни, фланкирующие каменную стену высотой не меньше десяти футов. Сложенная из прямоугольных массивных камней, она, возможно, радовала глаз защитников, но совсем не вызывала восторга у тех, кто смотрел на эту стену снаружи.
Насколько удавалось разглядеть, каменной стена была только с юга, там, где к крепости было проще всего подобраться. К стене примыкал еще один частокол из толстых дубовых бревен, он окружал всю вершину, огорожено было не менее тридцати югеров, а то и больше. Никто не сомневался, что внутри укрылся не такой уж маленький гарнизон. К тому же выше по холму – насколько можно было рассмотреть издали – возвышались новые укрепления, и за ним вставали стены двух каменных башен – одна за другой, и между ними высокая деревянная, на самой высокой точке, явно наблюдательная.
Да и сам холм, с крутыми обнаженными склонами наверху, казался естественной частью крепости. Пока Кука и его товарищи вели наблюдение с дороги, альпийцы рыскали по склонам, пытаясь отыскать путь наверх. Их вскоре приметили из сторожевых башен даки и тут же смельчаков, что пытались взобраться наверх, засыпали стрелами.
Выводы разведчиков были неутешительные: подобраться к крепости можно было только с юга – с других сторон скала была почти отвесной, и вскарабкаться на нее можно было только без оружия, да и то если сверху тебе сбросят веревку, а не камень на голову. Была еще старая дорога по северному склону, но сейчас она была завалена деревьями, к тому же она отлично простреливалась с двух сторожевых башен. Выходило, что окружить крепость невозможно. Значит, как только начнется осада, даки будут спускаться по крутому северному склону и нападать с тыла, уж они-то друг дружке веревки скинут, не пожадничают.
– Что меня радует, – заметил Адриан кислым тоном, выслушав донесения Куки и Приска, – так это то, что здесь все-таки можно поставить штурмовую башню.
* * *
На месте поселка разбили лагерь. Практически все дома снесли, уцелел лишь домик Эпикрата, где он теперь и жил под присмотром легионеров. Не в силах выносить царящую в комнате вонь, Приск выкинул все стариковские тряпки, взамен принес чистую одежду, новый матрас и пушистую желтенькую овчину вместо одеяла. Фламма должен был не только кормить старика с ложечки кашей из солдатского котла, но и мыть его и следить за тем, чтобы старик не пачкал одежду оправляясь. А кроме этого, запоминать и записывать все, что выбалтывает греческий архитектор. Оказалось, что, уяснив задачу, Фламма очень даже неплохо с нею справляется. И за стариком следил, и сведения собирал. Первым делом удалось выяснить, что обе крепости – и цитадель Костешти, и Блидару – как бы спаяны вместе, взять Блидару не взяв Костешти невозможно. Даки их так их и называли – «близнецы»: одна крепость прикрывала спину другой. У крепостей было одно уязвимое место: родники находились ниже укрепленных стен, так что защитники могли уповать только на дожди, частые, но совершенно необязательные в этих местах. Сам Эпикрат построил две цистерны в Костешти: одну внутри частокола, другую снаружи. Совсем недавно прошел сильный дождь – тот самый, что залил пожар в поселке, так что надеяться, что защитники ослабеют от жажды, не приходилось. Что касается снабжения водой второй крепости Блидару, то и там имелась большая цистерна из камня с применением римского бетона для сбора дождевой воды.
