Опомнившись, Приск посмотрел на рисунок, вздохнул, разровнял воск обратной стороной стиля и отправился зарисовывать кладку наружной стены там, где она была обрушена, а теперь виднелись поперечные балки с набалдашниками. Нарисовав схему, Приск стал замерять кладку у основания и наверху.
– Зачем ты это делаешь? – спросил таскавшийся за ним по пятам Фламма.
– Полагаю, это не последняя крепость, которую нам пришлось штурмовать, – отозвался Приск.
– А ты видел святилище, – спросил Фламма. – За частоколом на северной террасе? Понатыканы деревянные колонны и столбики из песчаника. Тиресий говорит, что там приносили в жертву людей, а я думаю, что это у них что-то вроде календаря… И высота столбов соответствует высоте солнца в определенный месяц…
– Кстати, а почему ты здесь? – перебил Фламму Приск. – Ты же должен быть подле Эпикрата.
– Адриан попросил нарисовать вид с ближайших холмов. А со стариком я оставил Малыша. Надоела болтовня. Дед все время талдычит одно и то же…
– Значит, сделай так, чтобы он говорил что-нибудь новенькое. Расспрашивай о юности, о детстве. Если мы потеряем в Блидару столько же дней, сколько мы потеряли в Костешти, Адриану это не слишком понравится.
Они стали спускаться вниз к лагерю. Догнали фабров, которые волочили вниз по настилу машину. В нее вместо волов впрягся здоровенный парень. Он один тащил баллисту за веревки впереди, а трое сзади только придерживали повозку на склоне, не давая разогнаться на спуске, да смотрели, чтобы деревянные колеса не сорвались с осей.
Приск первый обогнал гиганта и только тут сообразил, что баллисту тащит вниз по склону Малыш.
– Что ты тут делаешь? – спросил Приск.
– Меня позвали, – ответил великан, пыхтя.
– Кто?
– Пришел бенефициарий от префекта фабрума и сказал, что надо тащить баллисту вниз. Я всегда им пособляю. Без меня…
Приск не дослушал и помчался вниз по крутому холму в лагерь. Возле единственного уцелевшего дакийского домика не видно было ни души. Приск ворвался внутрь.
– Эпикрат! – Он еще надеялся, что это только совпадение: Фламма ушел рисовать развалины, Малыша позвали…
Старик лежал на кровати и, казалось, спал. Тело вытянуто, голова запрокинута, рот открыт. Приск подбежал, тряхнул старика за плечо. Тот был еще теплым. Но именно – еще. Тело уже начало остывать.
На дощечке, втиснутой меж бревен, стоял серебряный кубок. На рельефе Геракл раздирал пасть Немейскому льву. В соседней комнате послышались шаги, Приск выхватил меч. На пороге возник Фламма.
– Мне тут сказали… как только Малыш ушел, в дом явились двое, одетые как ауксилларии. Крепкий такой парень и с ним парнишка лет семнадцати. Были внутри недолго. Скоро вышли.
– Пока Казина возвращал кубок, здоровяк сломал старику шею, – сказал Приск, глядя на мертвого Эпикрата. Досада на себя поднималась в груди темной пеной. Ведь он предвидел, он знал, какая опасность грозит архитектору. Так почему не сумел уберечь? – В нашем лагере слишком много лазутчиков – тебе не кажется?
Фламма виновато шмыгнул носом.
– Я не о тебе. Кто-то заплатил тому парню, что позвал Малыша тащить машину. Кто-то помог этим двоим пробраться в лагерь. По-моему, Декстру и тем фрументариям, что занимаются дознанием, пора лучше делать свою работу. Одно мне неясно – как они узнали про старика.
Глава V
Неприступная крепость Блидару
Лето 855 года
[170]
от основания Рима. Долина реки Апа-Грэдиштя
Но даже взяв Костешти, римляне не открыли себе дорогу на Сармизегетузу. От Костешти до Блидару было около трех миль, но между двумя крепостями лежало небольшое плато, и на нем варвары построили три каменные башни – каждая высотой более тридцати футов. Оттуда на римских разведчиков налетели сразу три отряда, а сверху тучей полетели стрелы. Посланные разведать дорогу ауксилларии все перелегли.
Подняться к Блидару со стороны реки было невозможно. Пройти долиной рек, оставив Блидару за спиной, – опять не получалось – даки коршунами налетели на небольшой отряд, посланный вперед по берегу Апа-Грэдиштя. Римлянам пришлось отступить, десять центурий оставили в оцеплении на ночь – чтобы варвары не устроили вылазку и не наделали каких-нибудь гадостей, большинство же легионеров ночевали в лагере близ Костешти.
На другой день попытались выкурить даков из крепостей на плато, в атаку отправили легионеров. Построившись черепахой, они подобрались к двери первой башни и выбили двери. Защитники из соседних башен тут же пришли на помощь товарищам, тогда из зарослей на помощь легионерам кинулись ауксилларии. Даки принялись отступать, и на их плечах римляне ворвались в две другие башни. Однако варвары не стали оборонять твердыни, а попросту исчезли в зарослях. Насколько можно было рассмотреть снизу, дальше на западе поднималась еще одна башня, и, скорее всего, именно туда ушли горцы. Преследовать их в густых зарослях на склонах холма никто не отважился.
Адриан и Декстр позвали разведчиков с собой идти на холм Блидару. Адриан двигался осторожно, взял с собой наверх три сотни ауксиллариев.
Дым над разоренной первой цитаделью Костешти все еще поднимался в небо, и Декстр сказал, что наверняка дым этот виден издалека – возможно, из самой Сармизегетузы.
– Да уж, наверняка, – отозвался Приск. – Но весь вопрос – что они предпримут, завидев наш костерок.
– Высоко сидит курочка, наверняка сверху видно долину Мариса, – пробормотал Кука, рассматривая вторую крепость. – Не сразу и сообразишь, как к ней подступиться.
Чтобы хотя бы приблизиться к Блидару, пришлось полчаса шагать по крутому склону наверх. Шагать в полном вооружении было особенно несподручно. Вблизи стало видно, что на холме расположились две крепости, одна вплотную к другой: более старая, на вершине холма, сложенная из прямоугольных камней с башнями по углам. И вторая – пристроенная к первой. Все, как рассказывал Эпикрат. В который раз Приск пожалел о гибели старика. Убийц архитектора так и не нашли.
Зная, что даки – отличные стрелки, римляне не подходили близко к крепости. Ауксилларии соорудили укрытие из щитов, Адриан и разведчики из-за импровизированной стены долго разглядывали цитадель.
Эпикрат рассказывал, что Блидару строилась в два приема – первая крепость на самой вершине холма, с четырьмя башнями по углам, имела совершенно неприступный вход: миновав ворота, человек попадал во внутренность башни и попросту упирался носом в каменную стену. Старый архитектор был прав – соваться к воротам, значит, зазря положить уйму народа. Наверняка даки именно на это и рассчитывали.
К наружной стене старой крепости была пристроена еще одна, тоже каменная, пятиугольной формы, и вход в нее был устроен рядом с воротами в старую крепость. Учитывая, что подходить к воротам приходилось по крутому склону, да еще двигаясь рядом со стеной, с которой защитники могли легко обстреливать все пространство, эти ворота также оказывались практически неприступными.
