Вот о них и речь.
В центре города, где наземные бульвары напоминают о почти природной, с деревьями и травой, среде, расположен один крупный пересадочный узел глубинного сообщения. Пассажиры там переходят по затоптанной ими и скользкой мраморной лестнице с одной станции на другую, чтобы после пересадки продолжить свое ежедневное путешествие от, предположим, Ботанического сада до высотного университета или наоборот. Уже по этому намеку вы с небольшим трудом сообразите, где именно будет происходить действие нашего рассказа…
Итак, переход.
И коварный, скажем мы прямо, переход, подлый даже, неудобный и опасный! Потому что посреди упомянутой мраморной лестницы имеется одна ступенька, которая, сволочь, сантиметров на пять выше всех остальных тамошних ступенек, представляете?! Натурально, на этой ступеньке происходят небольшие, но регулярные несчастные случаи. Тот, кто придумал или просто так, без замысла, построил эту ступеньку, был настоящий враг народа и в другое время получил бы свое… Впрочем, вполне возможно, он уже свое получил, то есть покинул этот мир в назначенный судьбою час, так что не будем о нем.
Теперь, значит, действующие лица и само событие.
Вниз по описанной лестнице бежит, насколько это возможно в толчее, типичный молодой человек: кроссовки, джинсы, пиджак поверх майки, рюкзак для городского существования, бородка, как у певца сумерек Чехова, при этом голова брита наголо, как у каторжника, — в общем, герой нашего времени. Он, вероятно, в служебные часы работает менеджером по продажам или даже креативщиком, читает популярные журналы и соответствующие книги, а вечерами и отчасти ночами зажигает в клубах. Что именно зажигает, это по нынешней манере говорить необязательно, зажигает — и все. Двадцать первый век, между прочим, на дворе…
А навстречу человеку двадцать первого столетия поднимается по той же лестнице человек столетия минувшего, перечеркнутого двумя косыми крестами. Тоже типичный: бейсбольная кепка, из-под которой торчат прозрачные, тонкие и ломкие седые волосы, бритое во всех труднопреодолимых складках лицо, серый костюм с коричневым галстуком и кроссовки, конечно. Он, наверное, получает неплохую пенсию, примерно столько же в рублях, сколько получал когда-то совсем старыми деньгами как ведущий специалист солидного главка. Утром он читает честную народную газету, потом едет за продуктами в один тоже честный и народный магазин, а в остальное время смотрит по телевизору плохие новости и расстраивается…
Внимание, ступенька!
Поздно.
Молодой недостаточно опускает ногу вниз, следуя рефлексу и ощущению ожидаемой высоты, теряет опору и рушится на всем ходу.
Старый недостаточно заносит ногу вверх, следуя тем же стереотипам подсознания, задевает проклятую ступеньку и медленно валится на уже упавшего.
На деда падает девушка с голым посредине туловищем, об нее спотыкается дама с прической.
Поверх них ложатся следующие жертвы: приезжие с юга, военнослужащие, представители крепнущего среднего класса, коррумпированные чиновники, мелкий бизнес, студенчество, временно неработающие, частная охрана и все остальное население.
На упавших наступают идущие следом и тоже падают. Разлетаются в стороны сумки и их фруктовоовощное, галантерейное, парфюмерное и печатное содержимое. Разбиваются колени, пачкаются одежды, и соответствующие дурные слова произносятся…
Однако, поскольку рассказ это добрый и утешительный, каким-то чудом обошлось без переломов. И даже получившие незначительные травмы впоследствии от госпитализации отказались.
Сначала так они и лежат, барахтаясь.
Но постепенно, цепляясь один за другого, поднимаются на ноги.
Уже отряхиваются, недовольно и даже грубо переговариваются и готовятся продолжать движение.
Они, конечно, не знакомятся между собой, но друг друга в связи со ступенькой запоминают надолго.
Неправильная ступенька — она одна для всех нас, многим еще предстоит здесь навернуться.
Так и будем жить. А куда денешься-то? Лестница старая, прочная, еще ходить и ходить.
Маршрутка.
Рассказ о том свете
Многие не знают, чем отличается наша страна от других. Среди этих многих есть, конечно, несколько миллиардов иностранцев, уверенных, что Россия покрыта вечными льдами, сквозь которые с трудом пробиваются ростки клюквенного дерева, боеголовки советских ракет и нефтяные фонтаны. Посреди этой угрюмой, но величественной картины высится мавзолеум, где лежат рядом тела Лео Толстого, друга Ленина, и Федора Достоевского, великого русского поэта. А поверх всего тоталитарно, нарушая любые права человека, гремит музыка Петра Чайковского, замученного в ГУЛАГе, где не было никакой политической корректности, эбсолютли (и, скажем от себя, великому композитору действительно пришлось бы обитать под нарами). Только не думайте, что в наше время массовой информации, текущей буквально из любой розетки вместе с электрическим током и сетевыми дневниками, что-нибудь сильно изменилось. Разве что к истинно русскому между классическим балетом и известным исключительно иностранцам тостом «на здоровье!» добавилась русская мафия, широко представленная в следственных тюрьмах Соединенных Штатов и Израиля, а также во Французских Альпах молодыми людьми с уже немодной трехдневной щетиной, рыжей или иссиня-черной и оттого совершенно библейской. Ничего другого нормальный иностранец, не славист и не работник спецслужб, про нашу с вами страну не знает и, главное, знать не хочет. А зачем ему? Картина мира сложилась, в ней нашлось место и общечеловеческим ценностям, и террористам, и правам некрофилов, и антиглобализму с глобализмом вместе, и России с ее загадочностью, состоящей в том, что национальные предпочтения склоняются не к легализации марихуаны, а к неведомому расширителю сознания под названием «запой»…
Ну и хрен с ними, с иностранцами. Обидно другое: мы и сами не все про себя знаем. В частности, как было уже сказано, не совсем отчетливо представляем, чем именно отличается доставшаяся нам Родина от других стран, территорий, субконтинентов и регионов мира. Ну что в ней есть такого, отчего и жить тут невозможно, и уехать, свалить навсегда так же страшно, как умереть? Что в этом вечно нелюбезном выражении неба и лиц; в этом климате, затрудняющем всякую деятельность, кроме тяжкого похмельного сна под серым светом, прущим сквозь лишенные штор окна; в этом раздольном пейзаже с недостроенными коттеджами под ключ и недоразвалившимся колхозным свинарником; в этом воздухе, по нормам Евросоюза не подлежащем вдыханию, в нашем свежем воздухе, на котором так хочется закурить, плюнув на всемирный идиотизм и жульничество борьбы с табаком на благо табачных компаний…
Ну так найдите же десять отличий! Или хотя бы одно, но главное.
Ладно. Пока вы там копаетесь в подсознании, мы уже сделали эту работу. Как писали в рекламе на заре постперестройки, только для вас и за рубли.
Внимание: главная особенность России заключается в том, что здесь все очень некрасиво — кроме того, что красиво необыкновенно. Если из России вынуть Кремль и кое-что в Замоскворечье, Невский со шпилем в дальнем конце и немножко набережной канала Грибоедова, залитый весенний луг с белой церковью, неотличимой от ее отражения в воде, и несколько десятков сверхъестественных красавиц, едущих в любую минуту в любом вагоне метро… ну и еще кое-какие считаные по пальцам одной трясущейся руки наши эстетические вершины — то останется только грязь, серая тоска, недоделка как национальный обычай и художественный прием, сумрак как единственное время дня, года и жизни.
