Штупа доложил:
— Тучи будут там и на такой высоте, как вы укажете. Ураганы прикроют воздушные пути наших водолётов. Резервы энерговоды для метеонаступления подготовлены.
— Последний вопрос: когда выступаем? — спросил Пеано.
— Завтра, — сказал я.
5
Штупа начинал операцию и сделал это отлично. Впервые он не экономил энерговоду. Передвижные метеогенераторы придвинули к районам сражений, тыловые метеостанции перевели на усиленный режим. Запасённые на горных вершинах тучи — масса в тысячи лиг шириной, десяток лиг высотой — пустились в ошалелый бег на запад. Миллиарды чудов воды готовились топить континент, густой облачный покров затянул сопредельные страны. Теперь мы хорошо знаем, как растерялись кортезы в штабе Вакселя от такой неожиданности. Даже умный маршал не поверил, что началось наше генеральное контрнаступление. Прищепа доставил мне запись его переговоров с начальниками метеовойск.
— Это несерьёзно! — кричал маршал. — Что за вздор! Ещё никому не удавалось сгустить облачную массу толще трёх лиг. Даже над океаном такой высоты не достигнуть, а вы докладываете о десяти лигах! Слушайте меня, генерал. Гамов для впечатления на конференцию в Ферморе решился на отчаянный шаг, это в его духе. Он бросил в бой всю свою сгущёнку, ливень будет сильный, но не дольше нескольких часов. Немедленно откройте противоциклонную борьбу. Завтра над нами засияет жаркое солнце, я гарантирую это!
Вот так воспринял атаку Штупы маршал Фердинанд Ваксель, ни разу до того не ошибавшийся в стратегических прогнозах. И лишь когда наскоро созданные его метеогенераторами противоциклоны были буквально разметены неистовой бурей с востока, только когда не ливень, а целый океан воды обрушился на его армии, он понял, каковы истинные масштабы нашего метеоудара. Он сделал два распоряжения, вполне разумные в той обстановке, какая ему рисовалась, — и одно из них стало воистину гибельным для его армии. Он велел прекратить метеосопротивление разразившемуся урагану — и это было, конечно, правильно, сохранялась «сгущёнка» на тот случай, когда Штупа исчерпает свои запасы энерговоды. И вторым распоряжением он велел всем своим армиям, всем городам в тылу, всему населению Патины, Ламарии, Родера и даже Клура укрыться в убежищах и домах и не показываться наружу, пока метеобешенство не стихнет.
Не могу отказать себе в удовольствии воспроизвести запись этого второго приказа Фердинанда Вакселя. У Прищепы оказались и стереоснимки штаба противника. Высокий генерал, с седеющей головой, с жёсткими короткими усиками, в одной рубахе и форменных брюках на босу ногу, ходил по комнате и выкрикивал свой приказ дежурному генералу-секретарю, карандаш того рысью бежал по бумаге:
— Ни одной машины не выводить на дороги, не поднимать в воздух! — орал маршал. — Латаны сошли с ума, не будем препятствовать их безумию! Пусть они тратят свои запасы, вода утечёт с полей, а запасы им не возобновить. Буря кончится, и тогда мы возьмём их голенькими! Не покидать казарм и укрытий до моего следующего приказа!
Я часто думал, как бы он поступил, если бы ему в эту минуту сообщили, что наш водолётный флот многократно превышает его собственные воздушные силы и что весь этот флот уже мчится поверх облачного покрова на заранее расписанные для каждого отряда цели. Наверно бы — не поверил! А если бы и поверил, и поднял свои водолёты навстречу нашей воздушной армаде, то всё равно не смог бы ни погнать наши машины назад, ни даже остановить их. Конечно, мы понесли бы немалые потери, но победа была заранее обеспечена. Губительный приказ маршала Вакселя, казавшийся ему самому таким рациональным, дал нам возможность действовать практически без потерь. Ваксель выкрикивал генералу-секретарю свои последние слова об уходе в укрытия, — а в это время передовые дивизии наших водолётов пролетали над ним на Родер и Клур — и ни один водолёт врага не сразился с ними, ни один аэроразведчик не пробил несущиеся толщи туч, чтобы хоть зафиксировать, как мчатся наши машины: и люди, и животные, и разведывательные аппараты — все укрылись в своих казармах, конюшнях, ангарах и сараях.
И только когда наши водолёты стали садиться на затопленную землю и десантники кинулись захватывать казармы, только тогда Ваксель понял, какую совершил непоправимую ошибку. Две серии стереокартин изображают жалкий вид командования кортезов, постигшего истинную мощь нашего удара. Первую серию стереоснимков мы увидели потом, когда их главный штаб был захвачен нашим десантом и в наших руках оказались и они сами, и документы, и стереоаппаратура. А вторая серия была наша, зафиксированная десантниками, вторгшимися в помещение штаба. На первых стереоснимках — мы их рассматривали впоследствии — тот же Ваксель, в том же легкомысленном полуодеянии, орал на своих офицеров в микрофон:
— Какие десанты? Вы слетели с ума! А если правда, так захватите всех и доставьте сюда. Хочу посмотреть на этих безумцев!
Это было всего за пять-шесть минут до того, как «эти безумцы» ворвались в штаб маршала. И эту операцию мы видели в тот момент, когда она совершалась. Мы с Гамовым сидели в помещении разведки, куда Прищепа вывел экраны своих главных датчиков. И мы увидели, как отшатнулся маршал Ваксель от ворвавшихся десантников, как, мгновенно обретя мужество, выхватил из брюк импульсатор и выпустил синюю молнию в первого, кто выбежал на него. И как другие — был приказ брать в штабе Вакселя только живых — выбили у него импульсатор, а самого опрокинули на землю и стали вязать. И как Ваксель вырвался и сам повалил двух десантников, а у одного даже вырвал ручной вибратор. И как снова завязалась борьба одного человека с десятком противников. А в это время штабные генералы, отогнанные в угол, теснились под дулами наставленных на них вибраторов, ни один не рискнул кинуться на выручку своему сражающемуся командиру. Несколько секунд нам казалось, что десантники не одолеют отчаянно отбивающегося маршала. Он несколько раз отбрасывал нападающих. Могло случиться, что кто-то из наших в азарте схватки пустит в дело оружие. Конечно, вибратор — не импульсатор, немедленной смертью он не грозит, но при такой близости он мог надолго вывести из строя и даже парализовать маршала. Гамов сказал об этом Прищепе. Прищепа пожал плечами.
— В этом десанте мои разведчики. Они знают, какая добыча бьётся в их руках. Больше увесистой оплеухи Вакселю не отпустят.
Десантники одолели маршала. Связанный, он стоял посередине комнаты. Мимо него выводили наружу пленных генералов. Командир десантников ткнул Вакселя в спину вибратором.
— Шагайте, маршал. Вас ждёт воздушная карета.
Ваксель обернулся к командиру десантников.
— Дайте мне раньше одеться. Я без мундира и босой.
Командир был, видимо, одарён мрачноватым юмором.
— Тем красочней глядитесь, маршал. Ваша ночная рубашка и босые ноги многим, кто страшился звёзд на вашем мундире, доставит удовольствие в стереопередачах. Шагайте, говорят вам!
Ваксель высоко поднял голову. Он понимал, что на него нацелены стереодатчики Прищепы, и знал, как этим воспользоваться.
— Гамов и Пеано! — сказал он отчётливо и спокойно. — Не сомневаюсь, что вы наблюдаете, как меня арестовывают. Вы долго страшились меня, моё наступление вгоняло вас в ужас. Сейчас вы наслаждаетесь унижением, вами заранее спланированным. Да будет стыдно вам за такое невоинское поведение! Вечный позор вам, Гамов!
