- Но ведь это не противоречит моей гипотезе! - воскликнул Аркадий. Вижу подтверждение, а не опровержение.
Кнудсен обратился к Марии, весело смотревшей то на одного, то на другого, но не проронившей ни одного слова:
- Спор интересен, не правда ли? Твое мнение о спорящих?
Она ответила:
- Мне понравилась дискуссия. Благодарю тебя, Аркадий, за доброе упоминание работ моей геноструктурной лаборатории.
Он спросил с вызовом:
- Понравился только хороший отзыв о геноструктурщиках?
- Не только.
- Что же еще?
- Многое. И что тебя с академиком одолевают не совсем стандартные идеи. И что оба вы захвачены силой своих доказательств. Мне приятно, что буду работать с людьми, умеющими мыслить и увлекаться.
- Это значит, друг Мария, что ты согласна с моей гипотезой?
Она ответила спокойно:
- Нет, конечно.
Он сказал с удивлением:
- Не понимаю! Так блестяще использовать разумное начало в трансформировании животных - и отрицать разумность жизни!
- Не разумность, а только то, что в ее создании и эволюции участвовал некий Высший Разум.
- По твоему мнению, Высшего Разума нет?
- Ты меня не так понял. Я хочу сказать другое: если Высший Разум и существует, то он неразумен. Если твой гипотетический Высший Разум надумал конструировать жизнь, то такая попытка ему не удалась.
Бах в восторге воскликнул:
- Черт возьми! Я думал, что спор закончен, а он снова начинается - и по-иному! Друзья мои, спорьте, спорьте! Я весь обратился в слух, как выражались в старину.
- Попытка не удалась? - переспросил Аркадий. - Как же не удалась, если жизнь реально существует?
- Существует, но без предварительного инженерного расчета. Ты ведь не будешь отрицать, что расчет есть основа разумного решения. Я не нахожу его в эволюции жизни. Жизнь не несет на себе печати разумности. Если живые существа - искусственные конструкции, то генеральный конструктор посредственность. Слово "искусственное" происходит от слова "искусство", не так ли? Твой Высший Разум неискусен, если живой организм его творение.
- И это можно доказать?
- Уверена, что смогу это сделать.
Аркадий в замешательстве посмотрел на Кнудсена. Старший товарищ вмешаться в дискуссию не захотел. Бах, ухмыляясь, наслаждался стычкой. Изящный Асмодей словно набрал в рот воды. Мария сидела невозмутимая, легкая улыбка смягчала серьезность лица.
- Я слушаю, - сказал Аркадий.
Все, знакомившиеся с земными организмами, отмечали в них целесообразность строения и функций, говорила Мария. Но что содержится в той прославленной целесообразности? Только то, что организмы существуют не погибая. Возможно, нарождались и миллионы тварей с меньшей целесообразностью - такие погибали быстро. Целесообразность - набор того минимума приспособлений и умений, без которого не прожить самому, не породить потомства. Но где же здесь разум?
Разум выявился бы и здесь, если бы в строении и функциях организма были найдены оптимальные решения. Ибо разумное творчество изобретает лучшие варианты. Но такого стремления к совершенству и в природе в помине нет. Она немедленно удовлетворяется, едва найдет первое, самое примитивное решение, она конструирует тяп-ляп, лишь бы пустить свое создание в мир. Поиск узких щелей существования - такова творческая работа природы. Она создает организмы для жизни в границах десяти - сорока градусов тепла. Попробуй брось их в нулевую температуру, в стоградусную жару! Сконструированы легкие - и всю жизнь непрерывно дыши, остановишься на несколько минут - погиб! А рабская прикованность к еде? Вечная трагедия безостановочного поиска пищи? А разве нельзя найти решение, при котором пища создается в самом организме либо откладывается в длительный запас, чтобы высвободить физические силы и мозг для иных дел? Таких недоделок и скороспелостей в труде природы - тысячи! Даже обычный мыслящий разум не может примириться с ними - а ты еще говоришь о каком-то Высшем! Некогда поэт Владимир Маяковский требовал жить "не на подножном корму, не с мордой, опущенной вниз". Это было требование истинного разума, возмущенного слепой неряшливостью природы.
- Но ведь та великая целесообразность... - попробовал вставить слово Аркадий.
Мария оборвала его властным жестом. Она спорила по-иному, чем Бах. Тот наслаждался вывязыванием аргументов, мог восхититься искусством противника доказывать идеи, с которыми он не соглашался. Для этой женщины, так похожей на древнюю полубогиню-воительницу, красота слов и стройность фраз значения не имела, у нее был один божок - истинность факта. Спор с Бахом закончился на нулях - и это удовлетворило обоих, они предоставили решение грядущему опыту. Здесь решение вырисовывалось ясно - и оно опрокидывало концепции Аркадия.
Она продолжала:
- Вот что такое целесообразность природы! Целесообразность казалась успешной, пока человек не проверил ее собственным экспериментальным искусством. Разработка новых геноструктур утвердила тебя, Аркадий, в мысли, что в животворчестве природы есть разумное начало, а должна была утвердить в обратном - что нет разума в миллиардолетнем творении жизни на Земле, только игра слепых сил. Ведь в своей геноструктурной работе мы стремимся прежде всего избежать недоработок природы, мы поправляем ее, выискиваем оптимальные решения. И только теперь, только с высоты наших успехов, только на фоне нашей геноструктурной работы мы начали доказательно понимать, как далеко от разумного поиска шла природа. Метод проб и ошибок, выхватывание удачного случая - вот ее труд.
Аркадий попытался еще возразить:
- Но автоматизм жизненных функций - разве он не свидетельство искусственного конструирования?
Широким движением руки Мария словно отогнала подлетевшую пушинку. Нет, тысячекратно - нет! Автоматизм - продукт слепой эволюции, а не творение разума. Мыслящий творец все же добавил бы сознания и воли в жизненные функции. Для этого ему нужно бы построить их на оптимальном варианте - природа таких вариантов не нашла или, скажем так, до них не дошла. В этих условиях только автоматизм может обеспечить жизнеспособность жизни. Дай сознанию и воле, обычным атрибутам разума, командовать всеми функциями организма, такая бы разыгралась дикая вакханалия, что в ней погибла бы сама жизнь.
- Итак, друг Мария, ты отрицаешь разум в жизнетворчестве?
- Сомневаюсь в нем. Я сегодня могу конструировать организмы совершеннее природных. И мне для этого не требуются миллионы лет. А ведь я не представитель Высшего Разума, а только человек.
Аркадий не удержался от укора:
- Хотел бы я посмотреть, как геноструктурщики превзошли природу. У тебя тоже гипотезы - насчет надежности, резервов, лучших решений жизненных функций.
- Не только гипотезы! - Она повернулась к Асмодею. - Продемонстрируй себя, друг.
