Минут пятнадцать я наслаждался тишиной и легким ветерком, играющим занавеской. Под потолком чуть слышно шелестел кондиционер, создавал гуманный микроклимат, навевая мысли о разумном, добром и вечном.
Потом дверь содрогнулась от чьего-то пинка, и на пороге нарисовались двое пацанов лет тринадцати, нагруженные никелированными судками.
— Киллеров вызывали? — поинтересовался стриженный под ежик блондин, чей загар мог бы вполне соперничать с южноморским.
Я не нашелся, что ответить, лишь неопределенно хмыкнув.
— Тогда с вас шестьсот баксов за ложный вызов, — заметил второй, в обрезанных до колен джинсах. Обе руки его от плеч до локтей обвивали сине-зеленые драконы с красными языками. Поначалу я принял это за реальную татуировку, но вскоре понял, что здесь поработали банальные фломастеры.
— Хорош пугать, — усмехнулся «ежик», — а то дяденька ревизор и вправду подумает…
Однако… Похоже, все население «Березок» уже в курсе и о моем появлении, и о статусе. Скорость поистине сверхзвуковая.
— Вон тут суп, — сгружая судки на журнальный столик, деловито комментировал «ежик». — Рисовый, с фрикадельками. А это второе, картофельное пюре с очень жирной и вредной для печени котлетой. Компота — полный термос, хоть обпейтесь.
Роль метрдотеля его явно забавляла.
— Интересно, — механически заметил я, — это тут всех так кормят, или персональная забота о страшном столичном чиновнике?
В глазах второго мальчишки, которого я мысленно прозвал «драконом», мелькнули характерные искорки.
— Ну что вы, гражданин начальник? Разве ж можно? Нас тут морят голодом. Раз в день — тухлая баланда, в которой плавают дохлые черви.
Я слегка поморщился. Слышать такое перед обедом…
— И еще дают ма-а-ленькую корочку хлеба, — театральным голосом продолжал «дракон».
— На ночь нас сажают на цепь, — в тон ему добавил «ежик» и с трудом удержался, чтобы не прыснуть.
— А ежели что не так, — жалостливо всхлипнул «дракон», — то дерут как сидорову козу. Этими… как их… розгами.
Я изобразил, как в ужасе закатываю глаза. Демонстративно потянулся к сумке, вынул блокнот.
— А еще… — задумался «дракон», но «ежик» вдруг шлепнул его по затылку.
— Кончай, Дрон! А то еще по правде подумают. Мы пошутили, Константин Антонович, — серьезно пояснил он. — Вы не думайте, что на самом деле… Тут на самом деле классно…
Даже имя с отчеством прознали. Да, дела…
— Да я как бы и сам догадался, — я не смог подавить ухмылку. — Но у вас получилось. В драмкружке не занимаетесь?
— Неа, — отмотался «ежик». — Мы с Дроном на айкидо ходим, и еще вождению учимся.
— А еще музыкой, — вставил «дракон»-Дрон. — На ритм-гитаре, на саксофоне…
— На нервах, — взял заключительный аккорд «ежик».
…Минут пять я задумчиво взирал на закрывшуюся за ребятишками дверь. Да, интересно, интересно. Эти пацаны совершенно не походили ни на моих пакостных питомцев из 543-го гадюшника, ни, тем более, на тех выстроенных вдоль Коридора Прощения.
Мы прощаем тебя, Уходящий.
Если такие — не исключение в «Березках», и если сами «Березки» не исключение среди прочих «упсов», значит, Высокая Струна способна звучать не только в миноре.
И это поднимало настроение.
2
Солнце давно уже укатилось за условную линию горизонта, где-то, наверное, разлился в полнеба рыжий закат, но я его не видел — окна смотрительского кабинета выходили на восток.
Было тихо и душно. Вечер вливался в комнату точно липкий удав. Ни малейшего дуновения ветра — мертвый штиль. Деревья поодаль замерли, понурив листья.
Даже воспитуемые не подавали голосов, хотя до отбоя еще оставалось изрядно времени. Им бы носиться мимо «свай», корпусов и столовой-барака или петь под гитару на лавочке главной аллеи… или трястись под бешеные ритмы на дискотеке… если, конечно, здесь такое практикуется. Струна ревнива.
— Во жара! — Осоргин деловито расставлял снедь — салатницу с окрошкой из огурцов и помидоров, миску с малосольными огурцами, крупными ломтями нарезанную колбасу, банку маринованных грибов. — Даже, — кивнул он за окно, — эти угомонились. Возможно, не к добру. Помяни слово старого и помятого педагога…
Я грустно взглянул на стакан.
Откровенно говоря, в питейных делах я не боец. Во всяком случае, против бывшего моряка. Выбор оружия крайне скуден: водка и коньяк. И то, и то продавалось в мастыкинском «супермаркете». А поскольку здешний коньяк — это технический спирт, слегка подкрашенный акварелью, — то водка и только водка!
Не хватало еще всю инспекцию проваляться в лазарете. Правда, я все равно не представлял, что же именно здесь надо инспектировать и не имел к тому ни малейшей склонности. Но, представив, какие вслед за мной поползут в Столицу слухи, я зябко передернул плечами.
— Да, Юр. — Мне хотелось что-нибудь сказать. Все равно что. — Тихо у вас тут на удивление. Это всегда так?
— Сам поражаюсь! — он прищурился. — Может, тебя боятся? Узнали, что ревизор приехал… слава Богу, не землемер…
— И съест их с маслом, — повторил я, вспомнив давешних «ежика» с «драконом». Как же, съешь таких…
— Скорее меня, — Осоргин уселся напротив. Сейчас, в драных джинсах и полосатой матроске он и вовсе преобразился. Не было больше интеллигентного педагога в очках, на его месте сидел настоящий морской волк. Какими они бывают если не в жизни, то в романтических книжках.
Правда, не похож Юра Осоргин на книжного героя.
Краем глаза я покосился на его руки. Наколка на месте. Все точно, действительно — южноморец. Впрочем, в чьих словах я сомневался? В Лениных?
— Когда мы только начинали… — Юрий вдруг стал неожиданно серьезным, куда серьезней, чем при первой нашей встрече. — Вот тогда было и впрямь туго. Знаешь, я Макаренко еще на флоте прочитал. Смеялся. Думал, вот втирает мужик! Тоже мне, чекист-перевоспитатель… Гуру в штатском… Я и не верил, что это правда. Думал, все по-другому делается.
— И что? — механически спросил я.
— И то. — Он воззрился на помидоры, точно средневековый алхимик на неудавшийся философский камень. — Война — она много чего объясняет. И много кому. Думаешь, я сюда из педагогического института приехал? Нет, с Кавказа нашего с тобой родного…
На миг я успел испугаться. Вторая рюмка уже притупила остатки чувств, но страх оказался сильней алкоголя. Опять, вот уж в который раз, желудок знакомо свело, к горлу подступил ком, сердце забилось сильнее прежнего.
Юрка ж действительно… Моряк. В прошлом военный… С Кавказа…
Дальнегорск…
Нет. Пожелай кто в «Струне» показать меня потенциальному свидетелю, поступил бы иначе. Смотрителя приюта «Березки» под каким-нибудь милым предлогом вызвали бы в Столицу, а там — пара пустяков свести нас лицом к лицу. А тут почему-то гора пошла к Магомету.
