– Корпус домашних животных, отделение онкологии. Куда направить ваш звонок?
– Не знаю, – ответил я. – Мне нужна информация о пациентах, прошлым вечером меня отослали сюда. Я просто пытаюсь…
– Пожалуйста, скажите персональный номер пациента.
Легко.
– Пожалуйста, не вешайте трубку и дождитесь следующего доктора…
Доктора? – Я просто хотел…
Слишком поздно. Музыка уже начала играть, отдаленная и терпеливая. Я положил телефон и огляделся в поисках еды. Нашел только йогурт в холодильнике и ореховую пасту в кладовке. Да я все равно не так уж и голоден.
Я едва мог поверить, что мне все еще не хочется в туалет!
Потом услышал свое имя. Сгреб телефон.
– Да!
– …Грисмана, и хотя она на самом деле не лечится, – продолжал тоненький мужской голос, – технологии меняются очень быстро. – Доктор Грисман? И тут, будто по заказу или по великой простоте чистой случайности, облака пробил луч, и проявилась трапециевидная вершина пика Грейт-Киллс, только на мгновение – вся в золоте и зелени. Рядом с вершиной что-то сверкнуло. Корпус домашних животных? Окно? Потом все исчезло.
– …позволят лечить Грисмана, – заключил голос. Запись.
– Повторить! – приказал я. Ничего.
– Алло? – сказал я, потом, сдавшись, попросил: – Помощь?
– Отделение онкологии. – Женский голос. – Куда направить ваш звонок?
– Вы уже направили. Я говорил с доктором Грисманом, но он повесил трубку.
– У вас есть номер очереди?
К счастью, я занес в память тот, с прошлого вечера.
– Пожалуйста, не вешайте трубку, я соединяю вас с одним из свободных врачей.
– Мне не нужен любой врач. Мне нужен доктор Грисман!
Она уже пропала, и снова играла музыка. Нога все еще оставалась окостеневшей, но больше не болела. Мне с трудом удавалось не заснуть. Наверняка во всем виноват куппер. Я встал и пропрыгал в другую комнату, положил лифчик в один из открытых ящиков комода и закрыл его. Но вначале положил ладонь на чашечку, посмотрел, как темнеют птицы, а потом бледнеют, когда я убрал руку.
Ящик был заполнен белым нижним бельем, совершенно одинаковым. В верхнем ящике находились носки, тоже одинаковые. Я закрыл их все и попрыгал обратно на кухню. Я чувствовал, как закрываются мои глаза, пока наблюдал за вьющимися, как грязная шаль, обрывками тумана вокруг огромных выступов Грейт-Киллс. Наконец послышался другой голос, мужской:
– Доктор Синдж.
– Доктор Грисман там? – спросил я. – Думаю, мне нужно поговорить именно с ним.
– Грисман? Грисман не доктор.
– Ветеринар. Какая разница?
– Грисман – болезнь.
– Болезнь? Какая болезнь?
– Кажется, вам следует сначала поговорить с Советом скорби, прежде чем мы приступим к нашей беседе.
– Я уже говорил с Советом скорби, – сообщил я и продиктовал ему тем не менее мой код доступа.
– Я соединю вас прямо с доктором Форментерой из Клиники для безнадежных пациентов. Не кладите трубку, пожалуйста.
– Не надо…
Снова ожидание. Из окна я видел, как поезд из автомобилей ползет по мосту. Казалось, что они ползут, но они, конечно, неслись со скоростью десять или пятнадцать миль в час. Я представил, как они соревнуются, пытаясь не заснуть.
Сменил меню на дисплее телефона и просмотрел:
УГРОЗА ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЯ НА ОСТРОВЕ НЬЮ-ЛОНГ
СТРЕЛЬБА В ПОДПОЛЬНОМ КЛУБЕ
МАЙЕР ТРЕБУЕТ СМЕНЫ ЗАКОНА О КЛОНИРОВАНИИ
Стрельба? Значит, я попал в полоску новостей? К несчастью, я платил только за заголовки и не имел доступа к самим статьям.
Я сосредоточился на заголовках, будто мог каким-то образом выжать из них больше информации пристальным взглядом, когда услышал голос в телефоне:
– Доктор Форментера. – Еще один парень. – Мистер Шапиро, думаю, вы уже слышали новости. Плохие новости. Печальные новости.
– Что? Вы имеете в виду… Грисмана?
– Точно, именно его. Сложная и особенная форма рака мозга. Уникальная для лучшего друга человека. Все дело в мозге собаки, верного, любящего биологического чуда, которое раковые клетки полагают лакомым блюдом. Я считаю, они любят собак так же сильно, как собаки любят нас. Конечно, моя теория еще не доказана. Вы слушаете?
– Да.
– Лекарства не существует. Пока не существует. Но это не означает, будто оно не появится. Я могу представить себе мир, и не в таком уж и далеком будущем, когда все болезни и человека, и собаки станут излечимыми. Вы слушаете?
– Да.
Сказать нечего. Всю жизнь я ожидал худшего, и вот наконец оно пришло. Рак. Я попытался представить себе жизнь без Гомер. И увидел только пустоту.
– Однако есть и хорошие новости, Шапиро. Ничего, если я буду называть вас Шапиро? Вы слушаете?
– Да.
– Хотите услышать хорошие новости?
– Конечно, – сказал я. – Кажется. – Пожалуйста, не кладите трубку.
Послышался щелчок, недолгая музыка, а потом Форментера – или по крайней мере его голос – вернулся.
– Хорошие новости состоят в том, что у нас есть специальное предложение для вас, которое даст вашему питомцу шанс. Могу ли я занять несколько минут вашего времени и рассказать о нем?
Голос Форментеры слегка изменился. Стал более оживленным, более симпатизирующим. С тем теплым энтузиазмом, который в состоянии поддерживать только запись.
– Как пожелаете, – ответил я.
– Я уверен, вы читали истории о современном чудесном медицинском средстве под названием «Полу-жизнь». Средство разрабатывали по специальной правительственной программе, но, как и у большинства современных чудесных медицинских средств, у него неожиданно обнаружились полезные для всего общества свойства. И для домашних животных в том числе.
Мне следовало здесь что-нибудь сказать. Они ожидают ответной реакции, или пойдет повтор.
– Я уверен, вы читали истории о современном чудесном медицинском средстве под названием «Полужизнь». Средство разрабатывали по специальной правительственной программе, но, как и у большинства современных чудесных медицинских средств, у него неожиданно обнаружились полезные для всего общества свойства. И для домашних животных в том числе.
– Я слышал о нем. Да, слышал.
– Что вы скажете, если мы предложим вам стать одним из первых, кто пожнет плоды некоторых неожиданных свойств лекарства?
– Скажете?
Это вопрос? Я обрадовался, что беседую не с живым человеком. Большинство записей не волнует, что вы говорите, пока вы отвечаете хоть что-нибудь.
