Так гуськом один за другим все спустились в подвал.
Их провели в зал размером около тридцати квадратных метров, с выкрашенными масляной краской стенами, без окон, с вентиляционными трубами, изгибавшимися по потолку. Кафельный пол, и ни одного стула. Дальняя стена шириной метра три была занавешена черной занавеской. У некоторых из присутствовавших узкое помещение с занавеской ассоциировалось с миниатюрным театральным залом. Сбоку на стене висел телефонный аппарат без диска. Когда последний человек вошел в помещение, за ним закрылась железная дверь, похожая на корабельный люк с огромным колесом. Полковник снял телефонную трубку и коротко приказал:
– Двенадцатый номер в стерильную.
Он повесил трубку, дернул за веревку, и занавес открылся. Все увидели небольшую комнату с белыми стенами, полом и потолком. Она ярко освещалась люминесцентными лампами. И только когда посетители подошли ближе, они поняли, что помещения разделены толстым стеклом. Все ждали, затаив дыхание. Двери в комнате за стеклом разъехались в разные стороны. Это был грузовой лифт. Двое пришельцев из космоса вкатили тележку в помещение.
Выглядели они так, словно выходили из космического корабля, – защитные комбинезоны серебристого цвета, противогазы, руки, скрытые плотными резиновыми перчатками, и тяжелые башмаки на высокой платформе. Тележку с телом поставили в метре от окна. Один из них подошел к изголовью и осторожно снял простыню с лица, после чего отошел в сторону и встал рядом с напарником, убрав руки за спину и расставив ноги на ширину плеч. Взгляды впились в лицо лежавшей на тележке женщины. Конечно, это была она.
Смерть не украшает человека. Проваленные щеки, восковой цвет кожи, синюшные губы и ярко выделявшиеся на блеклом фоне каштановые волосы и дугообразные брови. Многие заплакали. Полковник терпеливо ждал. В зале повисла тишина. У Гарри Железняка тряслись губы и руки, слезы катились по щекам. Казалось, он один не верил в смерть своей жены. Или не хотел верить, Грановский и Верэин отошли в сторону и начала перешептываться. Полковник подал голос:
– Кто из вас Гарри Железняк, подойдите ко мне и подпишите акт опознания, после чего вам будет выдано свидетельство о смерти и вы сможете оформить захоронение на кладбище.
– Железняк я. – Гаррик скрипнул зубами. – Прикажите своим папуасам развернуть тележку и оголить левое плечо покойницы.
Полковник не спорил. Он вновь снял трубку и отдал соответствующий приказ. Тележку развернули. Простыню пришлось опустить ниже и надорвать белую сорочку на теле покойной. Никто не понимал, чего добивается муж Анны. Но когда увидели ее плечо, все стало понятно. На нем красовалась цветная татуировка в виде лиры, прикрытой пальмовой ветвью. Парень всхлипнул, подошел к полковнику и не глядя подписал бумагу.
Занавески закрылись.
Всех попросили пройти в автобус и вторично предупредили не касаться перил, стен и дверных ручек. Чуть в стороне на аллее стояла черная «Волга», где сидели Трифонов, Крюков и Забелин.
– Вы только взгляните на их лица, Александр Иваныч! – качал головой капитан. – Не все выдержали психическую атаку. Ну вы и мастер! Мистификатор не хуже Фишера.
– С волками жить – по-волчьи выть, – ответил Трифонов.
– Хоть одну жертву удалось спасти, и то дело, – пробурчал Крюков.
– Недели две ее надо подержать в изоляции. За это время ей восстановят загранпаспорт, а потом отправьте ее куда-нибудь подальше. Пусть сама решает. И с визой помогите девчонке.
– Куда денешься, Александр Иваныч, обещал ведь! – обречено ответил Крюков. – Поехали на Петровку, Коля.
– Высадите меня у Кропоткинской, – попросил Трифонов. – Я приеду чуть позже.
* * *
Муж Ирины Аркадьевны Хмельницкой Алексей Юрьевич был крайне удивлен появлением следователя прокуратуры Трифонова.
– Кажется, я вам все рассказал, что знал. Мне очень не хотелось бы начинать все сначала.
– Я понимаю, Алексей Юрьевич, вам очень тяжело, но речь пойдет совсем о другом.
– Проходите.
Квартира покойной актрисы и впрямь напоминала маленький периферийный музейчик антикварного искусства. Плотно увешанные картины скрывали цвет обоев, а все горизонтали были установлены статуэтками и вазочками.
– Я хотел поговорить о вашем знакомом.
– О ком именно?
Трифонов достал из кармана фотографию и подал хозяину.
– А… Так это Андрей Сергеевич. Только почему на нем милицейская форма?
– Это копия с его личного дела, другой фотографии у меня нет. А вы не знали, что он служит в милиции?
– Конечно нет. Мы считали его искусствоведом.
– Правильно считали. Он большой знаток искусств. Эксперт, можно сказать. Давно вы с ним познакомились?
– В Сочи, два года назад. Ирина была там на гастролях, а я взял отпуск и поехал к ней. Они там задержались. Случилась неприятность в гостинице, и актеры выступали в качестве свидетелей. Познакомились на пляже, разговорились, очень обаятельный интеллигентный человек, умница. Потом мы встречались в Москве. Он часто бывал у нас в доме. Ира просила оценить некоторые картины. Но мы даже не подозревали, что он работал в милиции. Ну никак не вяжется милицейский мундир с его натурой!
– А других актеров театра он знал?
– Думаю, да. В театре часто устраиваются великосветские тусовки, и я там его видел. Он ходил на все премьеры. И вот еще что. Как-то мы были на дне рождения у Костенко, и он там присутствовал. Кирилл еще хвастался каким-то редким орденом, который подарил ему Андрей Сергеевич. И если мне память не изменяет, он ездил на рыбалку с Птицыным. Сережа был заядлым рыбаком и знал хорошие места в Подмосковье. Андрей Сергеевич очень общительный человек, удивительно интересный собеседник, он с любым найдет общий язык, а его эрудиция не имеет предела.
– "Ходячая энциклопедия".
– Можно и так сказать, но звучит грубовато. Во всяком случае, я не знаю темы, в обсуждении которой он мог бы растеряться. О чем бы ни заходил разговор, он всегда чувствовал себя как рыба в воде.
– Кто мог пригласить его в театр на тусовку? Ведь к вам не так просто попасть.
– Не могу сказать.
– Вы видели его вместе с братьями Грановскими, адвокатом Верзиным?
– Нет, он больше с актерами общался.
– А с Колодяжным?
– Любопытный вопрос. Я не задумывался, но, как только в поле зрения появился Колодяжный, Андрей Сергеевич куда-то пропал. Я помню, что Иришка хотела с ним проконсультироваться, а выяснилось, что у нас даже телефона его нет. Да и фамилии мы его не знали. И в голову не приходило спросить.
– Извините, что побеспокоил вас.
– А что случилось?
– Дело в том, что я хотел обратиться к нему за информацией по делу о «Триумфе» но не был уверен, до какой степени он информирован. Теперь все встало на свои места. Всего наилучшего.
