Книга Луденские бесы, страница 78. Автор книги Олдос Хаксли

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Луденские бесы»

Cтраница 78

Принятие пищи давалось ему немногим легче. Рубашку можно было менять всего один раз в неделю, однако Сизифов труд резать мясо, подносить вилку ко рту, удерживать в руке кружку — все это было настоящим мучением, особенно если прибавить сюда полное отсутствие аппетита и изрядную вероятность того, что трапеза закончится рвотой. Если обходилось без рвоты, то начинались проблемы с пищеварением.

Врачи делали что могли. Сурену пускали кровь, промывали желудок, назначали теплые ванны. Все это не помогало. Не вызывает сомнения, что симптомы болезни носили не физический, а психосоматический характер. Дело было не в «гнилой крови» или «зловредных гуморах», а в разуме.

Бесы покинули Сурена. Он сражался уже не с Левиафаном, пытавшимся изгнать из его души Господа. Теперь борьба развернулась внутри самого духа монаха, где никак не могли примириться идея Господа и представления о природе. Сегодня нам представляется очевидным, что конечная инстанция, именуемая естеством, так или иначе является частицей бесконечности, именуемой Господом. Бесконечность присутствует в каждой точке и каждом мгновении бытия. Однако христианские теологи старой школы и суровые религиозные моралисты всячески старались отвергнуть эту очевидную истину, а еще более — ее неминуемые практические последствия.

Они говорили, что человек живет в падшем мире, а потому все природное, естественное — греховно и обречено. Поэтому, утверждали моралисты, с природой надо сражаться, ее надо подавлять, ее порывы — игнорировать.

Но лишь через посредство природы можем мы достичь Благодати. Только благодарно принимая то, что нам дается, мы оказываемся достойны Божьего Дара. Без постижения множества мелких фактов, нам никогда не уразуметь Факта первосущего. «Не гоняйся за истиной, — советует один из мастеров дзэн, — просто откажись от мнений». Христианские мистики утверждают примерно то же, но с одной существенной разницей: они ни за что не хотят отказаться от «мнений», если речь идет о догмах, принципах веры, благочестивых традициях и тому подобном. Но все эти краеугольные камни религии — не более чем дорожные указатели, чтобы мы не сбились с пути. К главному факту бытия можно приблизиться, лишь перемещаясь от одних повседневных фактов к другим. Слова, равно как и фантазии, порожденные словами, душе не помогут. Царство Божие должно свершиться на земле; его не построишь в воображении или посредством благочестивых рассуждений. И не будет этого Царствия до тех пор, пока люди делают вид, что они живут не на земле, а в каком-то ином духовном мире, состоящем из грез, наших собственных предположений, заблуждений и фантазий. Сначала должно наступить царство человека, а лишь потом царство Бога. Умерщвлять же нужно не природу, а роковую привычку человека вытеснять и подавлять естественность. Нам нужно избавиться от наших предубеждений, от словесных ловушек, при помощи которых мы пытаемся преобразовать действительность, от фантазий, за которые мы прячемся, когда реальность не совпадает с нашими ожиданиями. Таково «священное равнодушие» святого Франциска Сальского; такова «отрешенность» религиозного мистика XVIII века Коссада, то есть добровольное принятие всего, что происходит в жизни; таков и «отказ от предпочтений», который, согласно учению дзэн, является приметой Совершенного Пути.

Основываясь на церковных авторитетах и собственном опыте, Сурен верил, что Бога можно познать напрямую, слив душу с Божественной Первоосновой бытия. Но в то же время он придерживался убеждения, что из-за первородного греха наших праотцев, естественность греховна и обречена, в результате чего между Творцом и его творениями разверзлась пропасть. Придерживаясь подобных взглядов на Бога и вселенную, Сурен пришел к логическому выводу, что нужно исторгнуть из себя все элементы естественности, если только это не влечет за собой самоубийства. В старости, правда, он признал, что заблуждался. «Здесь следует заметить, что за несколько лет перед тем, как отправиться в Луден, святой отец (Сурен пишет здесь о себе в третьем лице) слишком усердствовал в умерщвлении плоти, надеясь тем самым приблизиться к Господу; и хотя в этом стремлении содержался и благой порыв, но вместе с тем здесь проявлялась и определенная чрезмерность, а также узость разума. Вот почему он впал в догматизм, хоть и благонамеренный, но оттого не менее предосудительный». Отделяя конечное от бесконечного, противопоставляя Бога Его творению, Сурен хотел подавить и истребить не только иллюзии, порождаемые эгоистичной привязанностью к плоти, но и саму плоть, то есть материальную основу существования человечества на планете, именуемой Земля.

Его совет был таков: «Естество следует ненавидеть, пусть оно подвергается всем унижениям, которые уготовал ему Господь». Естество «приговорено к смерти», и приговор этот справедлив. Вот почему мы должны «позволить Господу бичевать и распинать нас, как Ему будет угодно». По своему опыту Сурен знал, что мучить естество Всевышний умеет и любит. Придерживаясь мнения, что природа нелепа и безумна, Жан-Жозеф преобразовал умственную усталость, часто сопровождающую неврозы, в ненависть к человеческой физиологии и ко всему, что окружает людей. Эти ненависть и отвращение были особенно интенсивны, потому что Сурен все никак не мог избавиться от искушений, которые вызывали в нем отвратительные существа, именуемые людьми. В одном из писем он пишет, что уже несколько дней занимается выполнением некого делового поручения. Это занятие пришлось ему по вкусу и даже принесло некоторое облегчение. Но потом вдруг монаху приходит в голову, что улучшение это вызвано тем, «что он занимался изменой». Сурен чувствует себя глубоко несчастным, терзается виной и грехом. Им овладевает глубочайшее раскаяние. Но раскаяние это не побуждает его к действию. Сурен не способен действовать, он «глотает свои грехи, как воду, и питается ими, как хлебом». У него парализованы воля и способность к действию, но не чувствительность. Он не может ничего делать, но он по-прежнему способен страдать. «Чем менее на тебе одежд, тем болезненнее обрушивающиеся на тебя удары». Сурен пребывает в «пустыне смерти». Но пустыня эта не просто голое место, это злобная пустота, «кошмарная и ужасная бездна, в которой нет надежды на помощь и спасение»; там душу терзает сам Творец, к которому жертва начинает проникаться ненавистью. Господь хочет править один; поэтому Он превращает жизнь Своего раба в муку; от естества почти ничего не осталось, оно находится на последнем издыхании. Человека больше нет, есть лишь самые отвратительные его элементы.

Сурен не может больше ни мыслить, ни учиться, ни молиться, ни совершать благие дела, ни раскрывать сердце Творцу с любовью и благодарностью. Но «чувственная, животная сторона его натуры» еще не умерла, «она погружена в преступления и мерзость». Сюда относятся любые суетные устремления отвлечься каким-то посторонним занятием, ибо это не менее греховно, чем гордыня, себялюбие и тщеславие. Мучимый неврозом и максимализмом, Жан-Жозеф мечтает ускорить разрушение естества, изнуряя себя все больше и больше. Но по-прежнему еще остаются некоторые занятия, дающие ему облегчение. Он отказывается от этих маленьких радостей, потому что хочет «слить внешнюю пустоту с внутренней». Тем самым он отказывается от надежды на помощь извне — пусть уж его естество будет совершенно беззащитным пред Лицом Господа.

Врачи велят ему есть побольше мяса, но он не может выполнить эту рекомендацию. Господь наслал на него болезнь для очищения. Если Жан-Жозеф будет думать об исцелении, тем самым он воспротивится Божьей воле.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация