Прежде чем ответить, Энтони раскурил погасшую трубку. — Ну почему же не взять лучшее у обоих миров? — поинтересовался он, бросив спичку в камин. — У всех миров. Почему нет?
— Н-ну х-хорошо, а п-постоянство, ц-целеустремленность?..
— Я не ценю целеустремленность в людях. Мне больше нравятся сложные, но интегральные натуры. Я думаю, необходимо развивать все свои способности — все до единой, а не цепляться, как осел, за одну. Целеустремленность, — повторил он. — Устрицы целеустремленны. Муравьи в муравейнике целеустремленны.
— К-как и святые.
— Именно поэтому я и не желаю быть святым.
— Н-но к-как можно з-заниматься чем-либо, н-не имея определенной ц-цели? Это ж-же п-первая с-ступенька к успеху.
— Кто сказал тебе, что я собираюсь достичь успеха? — спросил Энтони. — Меня это совершенно не прельщает. Я хочу жить полнокровной жизнью. И я жажду познания. Если оно того требует, я весьма целеустремленно принимаю все условия его достижения. — Он указал чубуком трубки на гору книг на столе.
— Т-ты н-не примешь всех условий т-такого п-познания, — отозвался Брайан, вновь беря в руки «Путь к совершенству». — М-молитва, п-пост и т-тому подобное.
— Да, потому что это не знание, это некая разновидность опыта. Единственное существенное различие, которое имеет место в мире — это различие между знанием и опытом. Между изучением алгебры и ночью с женщиной.
Брайан оставался серьезным. Не отрывая глаз от пола, он произнес:
— Н-не считаешь ли т-ты, что м-мистический опыт заставляет с-соприкоснуться с истиной?
— Как и ночные похождения.
— Неужели? — Брайану стоил некоторого усилия этот вопрос. Ему откровенно не нравился весь разговор, не нравился потому что он был влюблен в Джоан, влюблен и все же (он ненавидел себя за это) желал ее, желал низко, по-плотски.
— Если это та женщина, — ответил Энтони с беззаботным видом знатока, словно у него был опыт со всеми типами женщин. Тем не менее, хоть Энтони и стыдился признать это вслух, он был девственником.
— П-поэтому можешь н-не беспокоиться н-насчет поста, — заметил Брайан с внезапным сарказмом.
Энтони ухмыльнулся.
— Я вполне доволен тем, что просто познал путь к совершенству.
— Д-думаю, что мне хотелось бы испытать этот опыт на собственной шкуре, — сказал Брайан после небольшой паузы.
Энтони покачал головой.
— Игра не стоит свеч. Это трагедия всякой целеустремленной деятельности. Она будет стоить тебе свободы. Ты скоро почувствуешь, что загнан в угол. Ты станешь просто каторжником.
— Н-но чтобы п-получить с-свободу, н-необходимо отмучиться на к-каторге. Это з-залог свободы. П-подлинной свободы.
— Подлинной свободы! — Энтони повторил это гнусавым голосом священника. — Мне всегда нравится такого рода спор. Другая сторона медали не есть скрытая оборотная — в этом я тебя уверяю. Это сама медаль, ее подлинная сторона. Спроси любого мракобеса, что такое консерватизм, и он скажет тебе, что это истинный социализм. А подпольные газеты — они полны статей о необходимости Истинного Воздержания. Обыкновенное воздержание — это всего лишь полный сухой закон, а истинное воздержание есть нечто более изысканное. Истинное воздержание — это бутылка кларета за каждым приемом пищи и три двойных порции виски за ужином. Лично я за истинное воздержание, потому что я терпеть не могу никакого воздержания. Я люблю свободу. Поэтому «истинная свобода» далека от меня.
— Ч-что не мешает ей б-быть истинной, — упрямо стоял на своем Брайан.
— Называй, как хочешь, — не унимался Энтони. — Как угодно, если название звучит. «Свобода» звучит великолепно. Вот почему ты так озабочен тем, какую пользу из нее извлечь. Ты думаешь, что, если называешь тюремное заключение «истинной свободой», люди будут наперебой просить, чтобы их посадили за решетку. Самое худшее во всем этом то, что ты прав. Название говорит гораздо громче, чем то, что за ним скрывается. Толпа последует за тем, кто будет больше считаться с нею, чем с пользой дела. Она последует за тем, кто будет ей громогласным трибуном. И конечно, «истинная свобода» звучит более громогласно, чем «свобода tout court»
[67]
. Истина — одно из чудодейственных слов. Добавь к ней «таинство свободы», и результат будет ошеломляющим. Любопытно, — продолжил он после секундной тишины, внезапно сменив тему и тон, — что люди не говорят об истинной правде. Мне думается, разговоры о ней довольно странны. Истинная правда, истинная правда, — в растерянности повторял он. — Нет, так ни в коем случае нельзя. Это похоже на авитаминоз или Вагу-вагу. Детский лепет, который нельзя воспринимать всерьез. Если хочешь сделать изнанку правды приемлемой, то лучше называй ее духовной истиной, или внутренней истиной, или высшей истиной, или даже…
— Н-но минуту н-назад ты говорил, что есть н-некая высшая истина. Иногда т-ты относишься к ней как к т-тайне. Т-ты п-про-тиворечишь себе.
Энтони расхохотался.
— Это и есть одно из достоинств свободы. Кроме того, — прибавил он уже серьезно, — есть разница, как мы выяснили, между логикой и эмпирикой. Всем известная истина есть то, что познано посредством практики. Необходимы два разных термина.
— Т-тебе уд-дается в-выкрутиться из чего угодно.
— Не из чего угодно, — настаивал Энтони. — Вот это будет всегда. — И он указал на книги. — Вечное познание. Тернистый путь познания, потому что постижение несомненно заводит в тюрьму. Но я хочу вечно оставаться в этой тюрьме.
— В-вечно? — вопросил Брайан.
— А почему нет?
— С-слишком большая р-роскошь.
— Ни в коем случае. Это значит забыть об удовольствиях и пахать как вол.
— Ч-что само п-по себе приятно.
— Несомненно. Но кто сказал, что нельзя получать удовольствие от работы?
Брайан тряхнул головой.
— Н-не совсем то, — проговорил он. — Нельзя злоупотреблять своими привилегиями.
— Моя привилегия не слишком велика, — произнес Энтони. — Около шести фунтов в неделю, — добавил он, имея в виду наследство, полученное от матери.
— П-плюс в-все остальное.
— Что остальное?
— Удач-ча, что тебе нравится все это. — Он протянул руку и коснулся тома Бейля. — Кроме т-того, у тебя есть все твои дар-рования.
— Не могу же я нарочно поглупеть, — возразил Энтони. — И ты не можешь.
— Н-нет, но мы должны использовать то, что у н-нас есть для чего-то другого.
— И для чего мы совершенно не пригодны, — саркастически заметил Энтони.
Не обратив внимания на насмешку, Брайан продолжал со всевозрастающей, от сердца идущей страстностью.
— Мы должны использовать с-свой дар для чего-т-то иного хотя бы в виде благодарности, — горячо проговорил Брайан, сохраняя искреннюю серьезность.
